Ким Алексу - Пропавшая Рысь

– По-моему, мне пора на пенсию, – проговорила она и вышла.

v

Филадельфия

Кэссиди пыталась вернуться к привычному образу жизни, но пустота, которую она постоянно ощущала, неизбежно напоминала ей о Джек. Она скучала. Старалась занять себя по максимуму, часами репетировала концерт Чайковского перед предстоящим выступлением в Бостоне… но забыть о Джек не могла ни на минуту. Между тем, с тех пор, как они простились в Сайгоне, от нее не было ни единого слова.

Кэссиди пыталась уверить себя, что ей просто нужно развеяться, пройтись по клубам, позволить себе небольшую интрижку, легкое сексуальное приключение. Но в глубине души она понимала, что все будет напрасно – пустые полумеры; это не поможет забыть потрясающую женщину, в которую она была безнадежно влюблена. Джек не просто спасла ей жизнь. Она открыла ей глаза на целый мир. Дала понять, сколько всего она, Кэссиди, упускала.

Кэссиди всегда верила, что ей по силам изменить мир к лучшему, а ОЭН – правильная и непогрешимая организация, призванная спасать тех, кто был в беде, и призывать к ответу тех, кто вставал на пути у борцов за мир и гуманность. И Кэссиди в немалой мере продолжала в это верить. Но теперь это было, скорее, желанием верить. Она больше не могла смотреть на это, как прежде, как на непреложный факт.

Джек заставила ее увидеть, что в мире, при всей его красоте и несмотря на плодотворные усилия хороших людей, неизбежно присутствовало зло. Мощная сила, способная эволюционировать, как и ее носители. Люди всегда будут находить новые, все более жуткие и изощренные способы наполнить новыми красками свои опустошенные жизни.

Впервые осознав собственную смертность, едва не оказавшись по ту сторону гробовой доски, Кэссиди поняла, почему некоторые опытные оперативники хотели все бросить. Сколько зла можно вынести, прежде чем окончательно потеряешь веру?

Она могла остановить одного серийного убийцу или передать властям пару мафиози. Но ведь даже если Ханг понесет наказание, вряд ли удастся уничтожить его ужасный бизнес. Когда она проходила мимо борделя в Сайгоне следующим утром после того, как покончила с Оуэнсом, пока полиция окружала остатки группировки Ханга, вокруг столпилось множество людей. Сначала Рысь подумала, что это зеваки собрались посмотреть на арест, но потом увидела несколько лиц, которые запомнила в злосчастном баре. Это были конкуренты или сообщники Ханга, готовые наложить лапы на его товары.

Конечно, свобода девочек, которых Ханг держал в заточении и использовал, будет недолгой. Их жизнь продолжится в такой же клетке, в таком же тесном и страшном мирке, полном насилия. И огромному миру по-прежнему не будет дела до их страданий. Но одну сломанную жизнь Рысь еще могла спасти. Хао. Китайская проститутка, которая помогла ей в Ногалесе. Рысь дала ей обещание и должна была помочь девочке вырваться из рабства. Но отправить ее обратно в Китай было бы ужасной ошибкой, потому что там Хао, скорее всего, попала бы в оборот таких же людей, как ее мучители, и продолжала бы свое жалкое существование тем же образом. Нет, девочку нужно было отвезти в Штаты, устроить в каком-нибудь спокойном месте, где она могла бы легально жить и работать и действительно посылать деньги своей семье. И Рысь даже знала человека, подходившего на роль «нового папика», который выкупил бы Хао у сутенеров. Были у Рыси и другие связи, можно было рассчитывать на помощь нужных людей во всем остальном.

Пришла пора вспомнить о целом ряде обещаний.

Бостон

За пятнадцать минут до начала концерта музыканты Бостонского симфонического оркестра начали выходить из-за кулис и рассаживаться на сцене огромного Симфони Холла. Этим вечером они играли Чайковского, «Концерт для скрипки с оркестром ре мажор, сочинение 35», технически сложное произведение; а еще знакомые Кэссиди работы Бартока и Равеля. Кэссиди успешно прошла прослушивание в Бостонском оркетре четыре года назад, и ей сразу предложили место первой скрипки, но она вежливо отказалась, предпочитая присоединяться к оркестру на правах фрилансера, когда появлялось свободное место скрипки.

В последний раз она играла в Бостоне два года назад. С тех пор в зале многое изменилось. Верхний балкон полностью отреставрировали – со всех четырнадцати окон, имевших причудливую форму полумесяца, сняли закрывавшие их пластины, установленные еще в сороковые годы. Теперь в зал проникал естественный свет, а взгляду слушателей предстали чудесные архитектурные детали, многие годы ждавшие своего часа.

Кэссиди знала, что почти все билеты проданы и в зале, рассчитанном на две с половиной тысячи человек, нет свободных мест. И все же, выйдя на сцену, она не могла удержаться от того, чтобы пробежаться взглядом по рядам. В затемненном пространстве многие сотни людей, затаив дыхание, ждали начала концерта. А Кэссиди думала только о внезапном откровении Джек: когда она сказала, что была почти на всех ее выступлениях. И хотя от Джек не было вестей уже больше месяца, и, Кэссиди знала, могло не быть и впредь, она все же хотела верить, что где-то там, в темном зале…

Перед выступлением Кэссиди даже прошлась по магазинам и купила новое платье. На случай, если Джек окажется в зале. Классическое маленькое черное платье было шикарным: одно плечо полностью обнажено, изысканный крой самым выгодным образом подчеркивал силуэт Кэссиди, а вставка с блестящими бусинами на боку переливалась графитово-черными острыми гранями. Кэссиди распустила волосы, они сбегали по спине аккуратными ровными волнами и искрились от лака. Образ городской красавицы довершали туфли на шпильке с тонкими ремешками из черной кожи, обвивавшими лодыжки.

Мысль о том, что Джек могла находиться здесь, была волнующей, но приносила грусть. Кэссиди ужасно скучала, ни о чем другом и думать не могла. То, что Джек не допускала развития их отношений, делало Кэссиди несчастной. Этим вечером она решила представить, что Джек слушала ее и тоже скучала, сидя в огромном зале, точно совсем одна.

Как и следовало ожидать, искать ее глазами было бесполезно, поэтому Кэссиди сосредоточилась на замечаниях концертмейстера, готовившего оркестр к выступлению.

Когда на сцену вышел дирижер, когда он поднял палочку, Кэссиди заиграла как никогда: каждая нота была наполнена любовью, в каждый звук Кэссиди вкладывала душу. Она искренне жалела, что не могла исполнить соло, ведь тем вечером чувствовала себя в силах бесподобно сыграть это великое произведение. Но даже исполняя партию второй скрипки, Кэссиди могла гордиться тем, как отыграла концерт. Она сделала все, что могла, даже если Джек не слышала ее тем вечером.