Дарья Плещеева - Наследница трех клинков

Она не ожидала увидеть тут Нечаева и встала в дверях, словно не решаясь войти.

– Сударыня, – сказал Мишка, протягивая руку. – Стулья тут не очень чисты…

Он еще не надел кафтана и, нагнувшись, обмахнул сиденье рукавом рубашки.

– Благодарю, – сказала она, опереться на руку отказалась, надела маску и уселась у балюстрады. Мишка понял – высматривает Громова.

– Судьба сегодня надо мной посмеялась, – заметил он.

– И надо мной, – ответила она. – Я хотела биться с вами и надеялась… мне ведь не нужно незаслуженных побед!.. А он уступил, и это многие поняли!

– Не угодно ли скрестить клинки, когда все эти господа уйдут из зала?

– Угодно!

Они улыбнулись друг другу, как дети, затеявшие проказу.

– А господ Громова и Черкасского попросим быть судьями, – добавила Наташа. – Пусть они увидят наконец, на что я способна.

– Я найду их, пока они не ушли, – сказал Мишка, – и тут же вернусь к вам, сударыня.

Наташа кивнула.

Нечаев побежал вниз, радуясь тому, что поединок между ним и Громовым получил неожиданное продолжение. Незнакомого господина он не увидел, зато сразу нашел князя, уже в шубе, и передал ему просьбу мадемуазель Фортуны.

– Вы могли нас не застать. Мы собирались уходить, и господин Громов, сдается, на улице с господами офицерами. Но ради такого поединка мы с ним откажется от трактира! – пообещал князь и помчался к товарищам.

Зрители расходились, лакей уже гасил свечи, наконец, осталась лишь одна. Нечаев и Наташа смотрели сверху на опустевший зал.

– Пора? – спросил Мишка.

– Пора! – весело ответила Наташа. – Если б вы знали, господин кавалер, как я сегодня недовольна собой! Я-то думала показать все, на что способна! Ей-богу, жаль, что нашей схватки никто не увидит!

Они спустились вниз и вошли в зал.

– Вот флореты, – сказал Мишка, указав на угол, где стояла, прислоненная к стене, чуть ли не охапка учебных рапир с шариками на концах. И пошел выбрать две одинаковые.

В сажени от угла была дверь в комнату, прилегающую к залу. Там сейчас стоял длинный стол с фехтовальными доспехами, хранилось иное имущество. Мишка, повернувшись к этой двери спиной, держал в каждой руке по флорету, не за эфес, а за клинок, когда Наташа закричала: «Сзади!»

Он резко обернулся и хлестнул эфесом по темному лицу. Потом отскочил, швырнул на пол флореты и выхватил шпагу.

Вот оно, нападение, подумал Мишка, нас выследили! И ничего хорошего – три противника, два сразу кинулись в атаку, один выжидает…

Мишка понимал, что судьба не на его стороне: он бился малой шпагой, а у французов были большие колишемарды, в добрую ладонь шириной у эфеса. Вообще-то Мишка знал, как обороняться малой шпагой от большой и широкой: ему нужно было так провести поединок, чтобы, применив нижнюю защиту, уйти от удара, вытолкнуть колишемард вверх и, не дожидаясь, пока противник выйдет из меры, нанести укол в его правую руку. Но и самый бешеный из противников, сдается, этот трюк знал…

Наташа подбежала, схватила первый попавшийся флорет, вмешалась в схватку и забрала себе одного противника.

– Уходите к чертям собачьим! – крикнул ей Мишка. Таланты мадемуазель Фортуны он знал, но тут шел бой не на жизнь, а на смерть.

– Ни черта! – ответила она.

Ее противником был Фурье – фехтовальщик опытный и хладнокровный, а главное – куда лучше вооруженный. Кроме колишемарда в правой, у него в левой был длинный стилет. У Мишки же опять оказалось два противника – к Фрелону, которого он наконец-то признал, присоединился третий боец, тоже с колишемардом.

Фрелон явно поставил себе целью заколоть Нечаева. Ему не удалось это в зале – он заметил полицейского служащего, по меньшей мере одного, который присматривал за Мишкой, рисковать не стал, но очень разозлился. Ему в голову пришла уж вовсе отчаянная мысль – забраться ночью в нечаевское жилище, и французы спрятались, чтобы потом выйти и подняться наверх. Нападение на стоявшего спиной к двери Нечаева было гениальной импровизацией Фрелона – вот только стилет не попал в цель.

Положение было скверное – Мишка даже закричал, призывая на помощь. Но молодые преображенцы подняли под окнами зала такой галдеж, что и пожарного набата не услыхали бы.

Наташа билась уверенно, парируя все удары Фурье и ускользая от его ударов. Казалось, ее вовсе не смущало, что в руке у нее – простой флорет, да еще с шариком на конце, а у противника – довольно длинный колишемард и кинжал.

И вдруг она, отбив прямой удар Фурье терцией, сделала выпад – на первый взгляд, безнадежный выпад, ибо что может пробковый шарик, кроме как оставить на груди противника синее пятно?

Оказалось, может немало.

Он влетел прямо в рот Фурье, вышибая зубы, и проник так глубоко, что француз невольно откинул голову назад и захрипел. Ему было уже не до боя.

Наташа, не побоявшись двух клинков, кинулась вперед – и с силой ударила Фурье каблуком по лодыжке. Удар пришелся сзади и сбил врага с ног. Француз упал, и она сразу наступила на его колишемард. В следующую секунду она хлестнула противника флоретом по лицу. Больше о нем уже незачем было беспокоиться – человек, у которого из носа хлещет кровь, не боец.

– Держись, Нечаев! – закричала Наташа. – На помощь! Преображенцы, ко мне!..

Ее звонкий голос оказался сильнее Мишкиного, и Фрелон понял – пора завершать схватку самым разумным образом. Он отбросил стилет, сунул левую руку в карман и захватил горсть нарочно приготовленного для таких случаев нюхательного табака.

Мелкая табачная пыль попала Мишке в глаза и в нос, он невольно зажмурился, отмахнулся шпагой наугад – и тонкое острие колишемарда вошло ему в грудь. Он покачнулся, сделал шаг вперед, острие выскочило, и он рухнул.

Но в зал уже вбежал Саня Громов.

Преображенец накинулся на французов, сразу на обоих, Фрелона и Демонжо, но настоящего боя не вышло – в воздухе витала табачная пыль.

– Врешь, не уйдешь! – повторял Громов, нанося мощные удары – шпага у него была офицерская, боевая, кованная на Сестрорецком заводе. Табак раздражал его безмерно, однако он теснил противников от распростертого на полу Мишки.

– Преображенцы, ко мне! – с этим криком в зал ворвался князь Черкасский. И в тот же миг Громов ранил Демонжо.

Фрелон соображал быстро. Увидев офицеров, он кинулся к окну, ловко разбил стекло и выскочил с такой быстротой, что Громов только ахнул.

Окно глядело на Невский.

Оттуда послышались крики, ругань, вопли «Имай мазурика!». Наташе было не до них. Она опустилась на колени перед Мишкой. Князь Черкасский помог перевернуть его лицом вверх. Растолкав молодых офицеров, подошел Арист, Мишкиной же шпагой разрезал ему рубаху.

– Плохо дело, – сказал фехтмейстер. – Кто поедет за доктором, господа?