Соня Мармен - Сезон воронов

Забыть о ране, сосредоточиться на этом теплом и живом теле, которое он обнимает… Марион вздохнула от удовольствия, запустила пальцы ему в волосы и притянула к себе, чтобы поцеловать.

– Mórag… – выдохнул он сквозь полуоткрытые губы.

Марион любовно накрутила на палец черную, словно вороново крыло, прядь Дункана. В лунном свете волосы его отливали синим. Щекой она прижималась к его влажному лбу. Дункан лежал с закрытыми глазами.

– Я люблю тебя, – прошептала она ему в волосы.

– И я люблю тебя, Mórag .

Слова коснулись ее, словно нежнейшая ласка. Ей нравилось, когда он называл ее так. Mórag – это Марион по-гэльски. Она успела заметить, что он называет ее так только в самые интимные моменты.

Медленно она подняла глаза к небесному своду. Несколько звезд созвездия Ursa Minor виднелись сквозь дыру в крыше. Эти звезды вдруг напомнили ей Гленлайон и другую холодную ночь. Ту ночь, когда она отдалась ему. Марион улыбнулась, по телу ее прошла дрожь удовольствия. Дункан обнял ее еще крепче.

Ветер со свистом ворвался на чердак. Только теперь Марион подумалось, что вокруг слишком уж тихо. Потасовка во дворе, наверное, закончилась.

– Дункан, твой отец и остальные… – прошептала она с тревогой, легонько отталкивая его от себя.

Он привстал и прислушался. В то же мгновение в доме зазвучали голоса. Их звали по имени. Дункан посмотрел на жену и улыбнулся.

– Отец подумает, что я тут отдыхаю, пока они машут мечами!

Марион, ухватившись за ворот рубашки, притянула его к себе и поцеловала. Губы Дункана сложились в лукавую усмешку, и Марион невольно рассмеялась. Крики звучали уже на лестнице. Он, морщась, поднялся. Из раны на бедре сочилась кровь. Дункан прислонился спиной к опоре, отдышался и только потом рискнул взглянуть на ногу.

– Вот черт!

Марион наклонилась, чтобы рассмотреть рану в полумраке.

– Ничего, у Сары найдется иголка с ниткой!

– Еще чего не хватало! Дай тебе волю, так я скоро стану похож на старый, латаный-перелатаный башмак!

– Можешь не волноваться, я даже старые башмаки не выбрасываю!

Золотистый дрожащий свет озарил дверной проем, ведущий на чердак. Голоса прозвучали совсем близко, и в помещение вошли трое мужчин с мечами и факелами.

– Слава богу! – с облегчением выдохнул Лиам при виде сына и невестки, живых и здоровых.

Рану перевязали чем нашлось. Дункан ехал с Марион, сидя сзади и положив подбородок ей на плечо. Руки его тихонько поглаживали ее тело под накидкой. Убаюканный неспешным движением лошади, он расслабился и вспоминал последние часы пребывания в крепости. С бандой Маккея Макдональды справились, но не без труда. Темнота сыграла головорезам на руку, и Лиаму с товарищами пришлось потратить время, чтобы всех отыскать, разоружить и передать солдатам гарнизона, а те уже заковали их в кандалы. Хорошо еще, что они знали местность чуть лучше, чем убийцы…

Самому Маккею балкой размозжило голову. Еще троих его людей убили. Остальных заперли в подземной камере Даннотара.

Марион обернулась, и ее распущенные волосы, танцующие на ветру, ласково коснулись лица Дункана.

– Тебе не очень больно?

– М-м-м… немного.

Ее профиль красиво выделялся на фоне сероватого туманного пейзажа. Дункан потянулся чуть вперед и поцеловал Марион в прохладную щечку.

– На будущее я запрещаю тебе предлагать такие эскапады, как эта! – шепнул он ей на ухо.

– Но ведь у нас получилось!

Он крепко прижал ее к себе.

– Марион, я чуть тебя не потерял! Если бы ты не спряталась под стол, страшно подумать… К тому же этот плед меня душит…

– А что не так с пледом, а, Дункан? – спросила она усмехаясь. – Лучше попридержи язык, а то достану иголку с ниткой…

– Ой-ой-ой, только не это! Знаешь, если присмотреться, цвета на пледе вполне симпатичные!

– То-то же!

Издалека послышался топот копыт. Кто-то несся во весь опор им навстречу. Отряд как раз успел отступить к обочине, когда из тумана вынырнул всадник и проскакал мимо, даже их не заметив.

– Эй, да это же Хемиш, конюх Даннов! – вскричал Калум.

Лиам и Ангус, пришпорив коней, пустились вдогонку. Дункан с любопытством смотрел им вслед. Наверное, в поместье беспокоились о Марион. Но ведь Хемиш ездил с ними в Стоунхейвен, он видел, как они уехали вместе с Маккеем и его людьми… И Дункан даже сделал ему знак возвращаться в поместье…

Хемиша догнали, и они втроем стали о чем-то оживленно разговаривать. Страшный крик нарушил тишину. Лиам спрыгнул с лошади и, обхватив голову руками, ругался на чем свет стоит. Дункан со страхом смотрел на отца. Что такого ужасного ему могли сказать?

Ангус и Хемиш, оставив его одного, направились к остальным. Лица у обоих были грустные.

– Что случилось? – спросила Марион у Дункана.

– Не представляю. Но скоро мы все узнаем…

Марион застыла в седле. Ангус подъехал к ним. На лице его Дункан прочел страх, похожий на тот, что мгновение назад пережил его отец. В уме замелькали самые мрачные предположения. Претендента убили, несмотря на все предосторожности? Герцог Аргайлский настиг армию якобитов и вырезал всех до единого? Патрик попал в засаду?

Он вопросительно смотрел на Ангуса, заранее зная, что новости не будут приятными.

– Дункан… – начал старый товарищ его отца, – я… Это касается твоей матери.

Что угодно, но только не это! Дункан снова посмотрел на отца. Лиам был удручен горем. Мать… Сердце сжималось по мере того, как он пытался представить самое страшное. Марион сжала его руку, давая понять, что разделяет его страх.

– Что с матерью?

– Ее выкрали.

– Как это выкрали? Кто?

– Уильям Гордон, посыльный графа Маришаля. Они уехали по дороге на Монтроз. Тот курьер, которого ждал Маккей…

– Это был он, – прошептала Марион.

В помещении отвратительно пахло гнилой рыбой. Мой похититель стоял в дверном проеме, боком ко мне, и, опершись о наличник и полузакрыв глаза, смотрел на море. Бриз раздувал его волосы, спутавшиеся во время долгой скачки и теперь свободно спадавшие на плечи. Желваки его двигались в такт движению пальцев, постукивающих по чуть согнутому колену. Похоже, он размышлял о случившемся.

Мы ехали вдоль извилистого побережья до Монтроза долго и в полном молчании. Ближе к полуночи мы были на месте, но оказалось, что путь наш ведет не в городок, а на пустынный морской пляж с несколькими рыбацкими лачугами, которые в сезон использовались в качестве коптилен и складов. Гордон завел меня в одну из них и привязал к носу маленького перевернутого баркаса.

Сам он встал у входа, мрачный и молчаливый. Прошло не меньше часа. Усталые глаза мои закрывались сами собой, в голове роились вопросы без ответов. То немногое, что я услышала от Гордона, мучило меня, не давало провалиться в сон. Имя Кейтлин Данн произвело на него куда большее впечатление, чем Кейтлин Макдональд. Почему? Если судить по тону, которым оно было произнесено, у него с некой Кейтлин Данн свои счеты. Но ведь я двадцать лет ношу фамилию Макдональд! Наверное, он меня с кем-то спутал…