Дарья Плещеева - Береговая стража

— Неудачный попался. Ну так что же?

— Вот что мы имеем в итоге. Господин Лисицын, проигравшись и увязнув в нелепом судебном процессе, решил пополнить кошелек за счет родни. В случае смерти сестер он — главный наследник. Ему было ясно, что нельзя допускать появления прочих наследников — как видите, он весьма опытен по этой части. Он подкупил слугу Ореста Ухтомского и узнал, что тот повенчался на дансерке Глафире Степановой и что она брюхата. Убивая дансерку, он разом избавлялся от наследника Ореста Ухтомского и от него самого, да еще вместе с братом Платоном. Сейчас братья в каземате Петропавловской крепости по обвинению в убийстве Степановой и старого священника, отца Мисаила, и Лисицын позаботился об уликах. Они должны были быть лишены за такие преступления чинов и званий, их ждала сибирская каторга.

— Горячо же он любит родных племянников. И что же, против них есть доказательства?

— Доказательства, предъявленные полиции, суть фальшивы и подстроены. Главное — показания подкупленного слуги, которого Лисицын прячет в своем имении. В смерти священника они ежели и виновны, то погубили его ненароком. Ваше сиятельство, я прошу вас выручить из беды князей Ухтомских. Они картежники, моты, вертопрахи — словом, обычные гвардейцы. Одна ваша записка к господину Рылееву решит их судьбу. Я для того тут, чтобы просить за невиновных. Хотя я сам долгое время считал, что это они наняли убийцу, а потом пошли на другое убийство, чтобы никто и никогда не узнал о браке. При мне — церковная книга с записью о том венчании. Он только не решался представить матушке свою супругу.

— Это — церковная книга? — Потемкин ткнул пальцем в сверток.

— Она самая, ваше сиятельство.

— Мосс! Ты знал, что мне для развлечения подана будет церковная книга?! — по-французски возмутился князь.

— По мне, годится все, что выводит из хандры, ваше сиятельство, — преспокойно отвечал Мосс.

— Уйди с глаз долой! Господи, прости мою душу грешную…

Световид глядел на него спокойно и с любопытством. Мосс же пропал — словно его в спальне и не бывало.

— Дожил… — проворчал Потемкин. — Этот черт наравне с уродами церковной книгой меня потчует… Чего и ждать от черной хандры! Тропинин, открой сам на нужном месте, покажи…

— Извольте, ваше сиятельство.

— Так… Сгубили бедную девку, и с дитятей вместе, — проворчал князь, прочитав запись о венчании Ореста Ухтомского и Глафиры Степановой.

— Человек, убивший дансерку, Егор Волчков, находится у меня в доме, лежит раненый. Наконец-то господину Лисицыну пришло на ум, что от клевретов и наемников надобно избавляться. Нам удалось его спасти, и он готов рассказать правду о своих нанимателях. Да, господин Лисицын разумно устроил покушение на его жизнь, чтобы уж все концы в воду. Но Господь управил иначе. Продолжать ли, ваше сиятельство?

— Продолжай, сударь…

— Старшая сестра Лисицына, Марья Ухтомская, осталась бы единственной хозяйкой всего имущества князей Ухтомских — и несколько времени спустя господин Лисицын и от нее бы избавился. Ему это несложно. Но деньги были ему необходимы немедленно — и он озаботился судьбой младшей сестры, госпожи Васильевой. Ее единственная дочь унаследовала немалые деньги от бабки по отцовской линии. В случае смерти дочери Васильева — единственная наследница, а сама она очень слабого здоровья, и это всем известно. Отрава была подмешана в малиновое варенье, которое бедная девица обожала. Этой же отравой Волчков угостил Шляпкина.

— Мосс, вылезай! Вылезайте, сударь! — крикнул Светлейший.

— В любой миг могу предоставить свидетелей. Итак, вот мой список. Это бывший фигурант балетной труппы Каменного театра Егор Волчков, который, отстав от ремесла, принялся за новое и стал исполнителем приказов господина Лисицына, убил Глафиру Степанову и пытался отравить фигуранта Трофима Шляпкина, имевшего на него подозрение. Это Трофим Шляпкин, который знает, кто его отравил, и покажет на него. Это дансерка Анна Платова — ее хотели обвинить в отравлении девицы Васильевой, но она видела, как и кому передавали яд возле васильевского дома, она может опознать того человека и женщину, которая подмешала яд в варенье. Волчков лежит у меня тяжело раненный. Шляпкин также у меня, под присмотром. Платову мне на поруки не отдали, она сидит в подвале с воровками и шлюхами с Сенного рынка, хотя виновна только в бабьей дурости. Довольно одного вашего слова, чтобы ее отпустили. Есть еще свидетель — уж не знаю, жив ли он сейчас…

— Что за свидетель?

— Еще один фигурант, Румянцев, он с перстнем, который ваше сиятельство изволили выиграть у госпожи Лисицыной, сумел было достичь ее доверия, но его, сдается, или перекупили, или просто заперли в доме, или еще чего с ним сотворили. Этого предъявить пока не могу. Польза от него такая — он подсказал, что Степанова могла быть повенчана с Орестом Ухтомским. А тогда я сообразил, кто их тайно повенчал. Это — бывший иерей домового храма Летнего дворца, отец Мисаил, который приятельствовал с моим покойным дедом и чуть ли не крестил его дочерей. Младшие Ухтомские знали его, и он их хорошо знал. Вообразите себе романтическое венчание ночью, в старой домовой церкви, в полуразрушенном дворце…

— Да уж воображаю…

Надо полагать, Потемкин вспомнил другое венчание, тоже тайное, тоже ночное, и тяжко вздохнул. Световид ждал, пока князь заговорит, но тот нахмурился и уставился на миску с тертой редькой. Потом взял пригоршню и стал жевать, морщась.

— Отчего ты пришел ко мне со всем этим вздором, Тропинин? — вдруг спросил он.

— Оттого, что невинные сидят в заточнии. И оттого, что этот вздор появится в «Кабалистической почте», которой вы изволите покровительствовать, ваше сиятельство. Но ежели проворовавшийся чиновник или рогатый муж не совершают уголовного преступления, то действия господина Лисицына должны наконец привлечь внимание господина обер-полицмейстера. То, что Лисицын велел следить за моим домом, еще не преступление, но убийство фигуранта Каменного театра Бориса Надеждина должно быть наказано. Надеждина и его спутницу выследили, когда они несли мне оба этих завещания. Его зарезали, ей удалось бежать. Далее — поняв, что теперь за него возьмутся не на шутку, Лисицын может натворить бед и уничтожить тех, кто может дать против него показания. Я пришел для того, что только вы, ваше сиятельство, можете приказать немедленно и без проволочек взять его под арест. Если не поспешить — погибнут невинные люди.

— Так, — сказал Потемкин. — А ежели не прикажу, а заместо того позову сюда плясунов или даже устрою роговую музыку? Что на это скажешь? Пропечатаешь меня в своем журналишке? Пошел вон, надоел.

Князь опять потянулся к тертой редьке и стал ее есть руками.