Клэр Бреттонс - С вечера до полудня

— Я работаю одна, — процедила Габриела сквозь зубы.

— Я тоже. — Ледяной голос Гордона мог сравниться разве что с его не менее ледяным взглядом.

— Тогда зачем вы здесь?

Не успел он ответить, как зазвонил телефон. Шелтон не спешил снимать трубку. В его выцветших голубоватых глазах мелькнула неуверенность, как он ни пытался замаскировать ее улыбкой.

— Это я попросил Гордона. Подумал, пусть послушает, вдруг он чем-то поможет.

Он потянулся к телефону, смахнул на пол груду записок о деловых звонках и нервно чертыхнулся. Ему явно было не по себе — он, разумеется, понимал, что присутствие Гордона Сазерленда придется Габриеле не по вкусу. Как ни странно, но это наблюдение слегка помогло ей примириться с его изменой, хотя она все еще продолжала злиться.

Дар ее, помимо всего прочего, имел еще два дополнительных аспекта: во-первых, ее старались использовать, во-вторых, что хуже, в людских глазах она часто выглядела смешной. По крайней мере так было раньше, и теперь ей совсем не хотелось, чтобы это повторялось.

Работать в одиночку было гораздо проще и лучше. Но разве она могла отвергать какую бы то ни было помощь после всего того, что случилось с Тельмой?

Испытывая душевный разлад, Габриела натянуто кивнула Гордону.

Тот ответил ей кивком, но выражение его лица не смягчилось. Да что с ним такое? Не мог же он так разозлиться лишь оттого, что она помешала его беседе с Шелтоном? Тем более что Шелтон и позвал-то его специально затем, чтобы он ее послушал. Так что же в ней настолько его бесит?

Она сосредоточилась, пытаясь понять его эмоции. Но, несмотря на их очевидную силу и глубину, выявить источник враждебности ей не удалось.

Габриела удивленно покачала головой, перестав вообще что-либо улавливать. Когда она смотрела в глаза Шелтона, ей казалось, будто его мысли окружены неким магическим куполом. Однако за годы их совместной работы она наконец научилась доверять ему. Гордон был закрыт для нее так же, и даже еще больше, — почему и как, она понять не могла… пока еще не могла.

Засунув сигару в переполненную пепельницу, которую он держал для посетителей, Шелтон вылез из-за стола и, полуобняв девушку, ободряюще потрепал ее по плечу.

— Доктор Хоффман не говорила мне, что ты снова в городе.

— Я еще не звонила ей. — Габриела обняла его в ответ, ощущая некоторую неловкость. Она все время чувствовала на себе испытующий взгляд Гордона. Ни у кого еще она не видела таких вопиюще беззастенчивых серых глаз, обрамленных густыми длинными ресницами. Черные брови вразлет придавали его взгляду еще большую лихость.

— А… Значит, не звонила. — Шелтон с явным облегчением выудил сигару обратно из пепельницы и лениво опустился в кресло. Пружины отчаянно заскрипели под ним. — А мне позвонила. Это ведь был просто дружеский звонок, да?

Габриеле ужасно захотелось, чтобы здесь не было Гордона и она могла бы подробно объяснить Шелтону ситуацию. Ведь никому постороннему этого просто не понять. Она часто замечала, что обычных людей ее дар просто пугает. Хотя трудно было представить, чтобы Гордон Сазерленд чего-то испугался. Казалось, этот человек скорее способен внушать страх, чем испытывать его.

— Ах, если бы это был дружеский звонок, Шелтон! Три дня назад я еще могла бы позвонить тебе просто по дружбе. — Она поймала взгляд Шелтона, на этот раз он не отвел глаза. — Но не сейчас.

— Что произошло? — Детектив подался вперед и занес карандаш над блокнотом.

Не в силах глядеть ни на него, ни на Гордона, Габриела усердно разглядывала каракули на бумаге.

— Мы можем поговорить наедине?

Сазерленд даже не шелохнулся. Собственно, она и не ожидала, что он выйдет.

Шелтон нервно потер челюсть.

— Я ведь специально позвал сюда Гордона. Вспомни, что случилось в прошлый раз. Он может помочь… если ты позволишь.

Как же он поможет? Ведь этот тип сразу невзлюбил ее и даже не старается это скрыть. Все его поведение, даже поза, совершенно недвусмысленно это показывает. Да у него это и на лице написано.

— Я работаю одна, — напомнила Габриела.

— И тем не менее я остаюсь, мисс Вудс. — Гордон бросил взгляд на часы. — Смиритесь с этим и поехали дальше.

— Полегче, Гор, — нахмурился Шелтон. Потом повернулся к Габриеле, и голос его смягчился. — Давай, детка, расскажи мне.

Девушка молчала, напряженно думая. В конце концов, она же не просила помощи Гордона. Если по каким-то причинам он ее терпеть не может — что ж, это его проблема, а не ее. Она сурово посмотрела на него — пусть-ка уяснит себе это. Тот и глазом не моргнул. Габриела разочарованно перенесла все внимание на Шелтона и начала рассказывать.

— Три дня назад ко мне стали возвращаться прежние ощущения.

— Ощущения? — Реплика Гордона была пропитана угрюмостью.

— Такое чувство, будто стоишь на краю обрыва, — пояснила она. — Будто вот-вот что-то случится.

— Что случится? — Угрюмость сменилась любопытством.

— Не знаю, просто такое чувство. — Заставив себя проявить терпение, Габриела повернулась к нему и тут же пожалела об этом. От его гримасы могло молоко скиснуть.

— Но ты, конечно, разобралась, в чем дело? — спросил Шелтон.

Она кивнула и, прислонившись к стене, устремила взор на потолок со следами потеков от воды.

— Сегодня днем. Я расплачивалась в бакалейной лавке. Протянула кассирше горсть мелких монет. «Ох уж эти покупатели со своей мелочью», — заявила она.

— Ну и что тут такого? — пожал плечами Шелтон. — Грубо, конечно, но ничего особенного.

Габриела устало понурилась. Она старательно отводила взгляд от Гордона, боясь увидеть его реакцию.

— Кассирша не произнесла ни слова, — пояснила она.

В глазах Шелтона зажглось понимание.

— Ты уверена?

— В том-то и дело. — Габриела поднесла руку к виску. — Она жевала резинку, и я видела ее губы. Они не раскрывались.

— Ты слышала ее мысли, — тихо заключил Шелтон, снова отправляя сигару в пепельницу.

От демонстративного вздоха Гордона Габриела внутренне содрогнулась.

— Да, — согласилась она. Оба они — и она, и Шелтон — прекрасно знали, что означает этот случай с кассиршей: время, когда Габриела могла наслаждаться жизнью, время внутренней свободы и мира прошло. Дар вернулся к ней.

— И что ты сделала?

Габриела невесело усмехнулась.

— Сама себе не поверила. Отказалась признать, что это случилось вновь. Отказалась принять это.

Она не стала говорить, что проплакала всю дорогу домой, скорбя об утрате своей «нормальной» жизни и своих учеников, заслуживающих лучшего педагога, чем она, одолеваемая видениями. Дар не был ей в радость. Хватит с нее, она уже достаточно «награждена» им!

Шелтон подался вперед.

— И как, получилось?

— Что?