Нора Робертс - Память о смерти

Поскольку она истощила едва ли не весь запас своих сил на гнев, Ева плюхнулась в низкое кресло, злясь на весь мир.

Красный туман гнева в голове понемногу рассеялся, и ей пришлось признать, что она вообще ни о чем не думала. Зато теперь она начала думать.

Все дело было в его деньгах. Он имел право защищаться от браконьеров. Она-то уж точно не пришла ему на помощь.

Ева уронила голову на руки. Нет, она была слишком занята собой. Своим нытьем, своими страхами. Своей, черт бы ее побрал, беспомощностью.

И она набросилась с упреками на единственного человека, который по-настоящему ее понимал, который знал, что у нее внутри. Вот поэтому-то она и набросилась на него, вдруг осознала Ева. Мира небось наградит ее генеральскими погонами за то, что она самостоятельно пришла к этому злосчастному выводу.

Итак, она сама сука. Ну, допустим. Но она же не делала из этого секрета, так? Она все ему выложила начистоту задолго до того, как он повел ее к алтарю. Он прекрасно знал, на что идет, черт бы его подрал. Не будет она за это прощения просить.

Но она сидела, барабаня пальцами по колену, и сцена в гостиной сама собой начала заново прокручиваться у нее в голове. Ева закрыла глаза. Сердце у нее сжалось.

– О боже, что я наделала?

Рорк стер пот с лица и потянулся за бутылкой воды. Не запрограммировать ли еще одну серию? Или лучше устроить хорошую долгую пробежку? Он еще не до конца выпустил из себя злость, а за обиду даже не принимался.

Он отпил еще глоток, раздумывая, не смыть ли все это с себя в бассейне. И тут вошла она.

Он опять ощетинился. Черт, он готов был поклясться, что чувствует, как спина у него выгибается, позвонок за позвонком, словно у кота.

– Хочешь потренироваться, дождись своей очереди. Я еще не закончил, а компания мне не нужна.

Ева хотела сказать ему, что он слишком сильно себя нагружает, что его раны еще не зажили, тело еще не обрело прежней формы. Но попробуй она это сказать, он ей шею свернет. И поделом.

– Я только на минутку. Хочу сказать, что я прошу прощения. Я так виновата! Не знаю, что на меня нашло. Я сама себя не узнаю. Мне стыдно, что это была я. – Голос у нее задрожал, но она должна была высказать все до конца и поклялась, что не заплачет. – Твоя семья. Я так рада, что ты их нашел… Клянусь тебе, я очень, очень рада. И вдруг оказывается, что где-то в глубине я ревную, или завидую, или как там это еще называется… Меня тошнит от собственной низости. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить. Это все.

Когда Ева потянулась к ручке двери, Рорк тихо выругался себе под нос.

– Подожди. Подожди минутку. – Он схватил полотенце, торопливо вытер лицо и взмокшие от пота волосы. – Клянусь, только ты умеешь свалить меня с ног одним ударом, как никто другой на всем белом свете. Теперь мне придется думать, мне придется спрашивать себя, что бы я чувствовал, если бы семейная ситуация сложилась обратным образом? Ответа я не знаю, но я бы не удивился, если бы обнаружил, что маленькое ядовитое семечко засело где-то в глубине моей поганой душонки.

– То, что я на тебя налетела и наговорила всякого, отвратительно и подло. Не понимаю, как я могла все это сказать. Хотела бы я взять свои слова обратно. О боже, Рорк, как бы я хотела взять свои слова обратно!

– Мы оба в разное время наговорили друг другу много такого, что нам хотелось бы взять обратно. Давай забудем об этом. – Рорк бросил полотенце на скамью. – Что касается остального…

– Я была не права.

Он изумленно поднял брови.

– То ли Рождество пришло раньше времени, то ли следует объявить этот день новым национальным праздником.

– Знаю, я вела себя как идиотка. Я вела себя так глупо, что сама готова пнуть себя в задницу.

– Ну, это ты всегда можешь предоставить мне.

Ева не улыбнулась.

– Она приехала ради твоих денег, ты врезал ей в ответ. Все так просто. Я все усложнила, я поставила себя в центр картины, а на самом деле речь шла вовсе не обо мне.

– Это не совсем верно. Я врезал ей куда жестче, чем было нужно, потому что, с моей точки зрения, речь с самого начала шла о тебе.

У нее щипало глаза, лицо горело.

– Я себя ненавижу… Нет-нет, не надо, – торопливо проговорила Ева, когда Рорк сделал шаг к ней. – Я сама должна сообразить, как мне это сказать. Я себя ненавижу за то, что не я это остановила. Я близко не подошла к самой возможности это остановить. И я набросилась на тебя, потому что я этого не сделала, не смогла, а ты смог и сделал. – Она втянула в себя воздух, осознав все до конца. – Я набросилась на тебя, потому что знала: мне это сойдет с рук. Потому что знала в глубине своей беспросветной глупости, что ты простишь меня. Ты не действовал у меня за спиной, не предавал мое доверие, ты ничего такого не сделал, а я убедила себя, что сделал. А на самом деле ты сделал только то, что надо было сделать.

– Не стоит меня перехваливать. – Теперь он сел на скамейку. – Мне хотелось ее убить. Мне кажется, я убил бы ее с наслаждением. Но тебе бы это не понравилось. Нет, совсем не понравилось бы. Поэтому мне пришлось удовольствоваться малым: я всего лишь убедил ее, что именно это я и сделаю, если она попытается еще хоть раз протянуть к кому-нибудь из нас свои липкие пальчики.

– Черт, жаль, что я этого не видела. Интересно, во сколько она меня оценила.

– А это важно?

– Мне хотелось бы знать.

– Два миллиона. Жалкая сумма с учетом всех обстоятельств, но ведь она нас совсем не знает, не так ли? – Глаза Рорка, пронзительно синие и пронизывающие ее насквозь, не отрывались от лица Евы. – Она же не понимает, что мы не дали бы ей ни панта. Она не понимает, что твоя ценность для меня неизмерима. Это всего лишь деньги, Ева. То, что у нас есть, не имеет цены.

Тут она наконец подошла к нему, села на колени и обхватила его руками и ногами.

– Ну вот, – прошептал он. – Ну вот мы и приехали.

Ева спрятала лицо у него на шее.

– А что такое пант?

– Что? А-а… – Рорк засмеялся. – Это старинное слово. Ирландский фунт.

– А как сказать по-гаэльски «Прости меня»?

– Ta bron orm, – сказал Рорк. – И ты меня прости, – добавил он, когда она медленно повторила за ним эти слова.

– Рорк, она еще в Нью-Йорке? – Увидев, что он не отвечает, Ева откинулась назад и встретилась с ним глазами. – Ты ведь знаешь, где она. Ты всегда такие вещи знаешь. Я все равно уже чувствую себя дурой. Не заставляй меня сверх того чувствовать себя еще и ни на что не годной дурой.

– На то время, когда я уходил с работы, она еще не выписалась из гостиницы, равно как и ее сын, и его жена.

– Ну ладно, тогда завтра… Нет, завтра же эта штука. Я не забываю об этой штуке, и я сделаю все… ну, в общем, все, что полагается.

А все, что полагалось сделать для подготовки к большому приему гостей, будет ей наказанием за глупость и стервозность.