Нора Робертс - Память о смерти

– Боже, боже, кто-нибудь, вызовите «Скорую». Леди, не трогайте его, не пытайтесь его двигать.

Потом Бакстер, быстрый, энергичный, выдвигается на место, берет дело в свои руки.

– Ладно, теперь мне нужны только они двое. Никаких фоновых шумов с того момента, как они покупают сосиски, и до того, как появляется Бакстер.

Рорк завел программу, включил.

Опять разговор – легкий, беспечный. Бобби говорит с ней ласково, снисходительно, как с избалованным ребенком, подумала Ева. Потом внезапный ахающий вздох, его мгновенный отклик. Раздражение в ее голосе. Потом крики.

– Еще раз, – приказала Ева. – С того места, где она пролила кофе.

Она следила и за графическим изображением голосов: дыхание, громкость, тон.

– Вот, вот, ты слышал?

– Кто-то втягивает в себя воздух. Как будто ахает. Естественно, раз он валится на проезжую часть.

– За секунду до этого. За миг. Может, он поскользнулся, но, может, его и толкнули. А теперь слушай ее. Тот же отрезок, в той же последовательности.

Ева подалась вперед всем телом. Она слушала, и сцена развернулась перед ее мысленным взором.

– Втягивает в себя воздух. Короткий, глубокий вдох. Быстрый. За секунду до того, как он ахает. Вот, смотри на графике. Потом крошечная пауза, она выкрикивает его имя и поднимает визг. – Взгляд Евы стал острым и жестким. – Она сама толкнула его на проезжую часть, зуб даю! Возможность есть, соблазн велик, минутный порыв. Давай пройдемся по фоновым шумам, по голосам индивидуально, в той же последовательности. Вдруг еще что-нибудь выплывет.

Это была скучная работа, но она не успокоилась, пока не прослушала все варианты.

– Все выстраивается, – холодно заявила Ева. – Для меня выстраивается. Предъявить ей обвинение я не могу. Даже если бы мне удалось протолкнуть это через Уитни, прокурор меня высмеет и выставит из кабинета. Но у меня сомнений нет. Сейчас весь вопрос в том, как это доказать.

– Он любит ее.

– Что?

– Он любит ее, – повторил Рорк. – Это слышно по голосу. Это убьет его, Ева, с землей сровняет. И это после смерти матери. Если ты права, а у меня нет причин в тебе сомневаться, его это просто уничтожит.

– Мне очень жаль. Но лучше уж узнать смертельную правду, чем жить с убийцей, обманываясь каждый день.

Ева не могла, не хотела, не желала думать о том, какую боль эта новость причинит Бобби. Пока еще не могла. Только не сейчас.

– Я не слишком продвинулась по своему списку, но уже обнаружила одну пропавшую сумку. Завтра я получу полное описание сумки и всего остального, чего не будет в описи. Мы найдем эти вещи у Заны. Завтра я вызову ее на допрос. Вот там-то я ее и достану. В комнате для допроса. Прямых улик у меня нет, куча косвенных, все разрозненно. Но это буду я против нее в комнате для допроса. И я своего добьюсь.

Рорк внимательно следил за ее лицом, пока она говорила.

– Мне не раз приходилось слышать по разным поводам, что я бываю страшен. Могу сказать то же самое о вас, лейтенант.

Жесткая ухмылка искривила губы Евы.

– Что ж, ты, наверное, прав.

Утро началось с того, что Ева по телефону принялась подгонять и торопить лабораторию. Она ругалась и в конце концов перешла на крик. В запасе у нее была еще и взятка: билеты на хоккей прямо над судейской трибуной, но к прянику прибегать ей не пришлось: кнут принес ей желанный результат.

Как только компьютер засигналил, Ева бросилась к нему сломя голову.

– Компьютер, вывести на экран поступающие данные и сделать распечатку.

Принято. Работаю…

Жадно пробежав глазами данные, она стукнула кулаком по ладони.

– Попалась, сука.

– Если я правильно понял, это хорошие новости. – Рорк прислонился к дверному косяку между двумя кабинетами. – Но позволь мне сначала заметить, что этому несчастному лаборанту потребуется терапия. Возможно, на долгие годы.

– Засветилась! – Ева с трудом удержалась, чтобы не пуститься в пляс. – Кровь. На ковре в спальне, на полу в ванной, в душевой кабине пустого номера. Они еще не провели сравнительный тест, но это будет кровь Труди.

– Поздравляю.

– Это еще не конец, но я обязательно ее упакую. Есть и кое-что получше крови. Гораздо лучше. Ни Зана, ни гостиничные горничные не провели того, что можно назвать тщательной уборкой. У меня есть отпечаток пальца на подоконнике. И это ее палец. И еще один на внутренней стороне двери, ведущей в коридор.

– Эта небрежность будет ей дорого стоить.

– Да, это ты верно заметил. Она не заглядывала так далеко вперед. Не думала, что мы будем там искать. Зачем стараться, когда она оставила такой прекрасный кровавый след на пожарной лестнице?

– А теперь?

– С завтрашнего дня я начну терроризировать продавцов в магазинах. Это будет лазерный поток! – Тут она не удержалась и все-таки сплясала джигу. – «Пальчиков» хватит, чтобы добыть ордер на обыск. У меня будет основание вызвать ее на допрос. Но сперва я хочу еще кое-что проверить, отработать первоначальный подход.

– Ты себя загрузила на целый день.

– Я к этому готова. Начну отсюда, тут все-таки тихо. Вот Пибоди вернется, тогда и поеду.

– Ну, не буду тебе мешать. Мне нужно уйти. – Но сначала Рорк подошел к ней, обхватил ее подбородок и поцеловал. – Приятно было иметь тебя под рукой на пару дней.

– И мне приятно, что ты меня имел, – дерзко усмехнулась она.

– Запомни, что ты сейчас сказала, потому что я собираюсь умыкнуть тебя на недельку. Солнце, море и песок.

– Кажется не слишком тяжким испытанием.

– Ну, тогда пометь второе января. Мы это сделаем.

– Договорились.

Он двинулся к двери, но остановился.

– Ева? Ты спросишь ее – зачем? Это важно?

– Спрошу. Это всегда важно.

Оставшись одна, Ева вывела на экран данные и лица всех бывших подопечных Труди Ломбард и снова стала искать связь между ними. Школа, работа, социальный работник, учитель. Но она неизменно возвращалась к одному: их всех объединяла только Труди.

– Одна из них мертва, – тихо сказала Ева. – Все остальные живы, их местонахождение установлено.

И она принялась работать с той, что была мертва.

Ральстон Марни. Мать умерла, отец неизвестен. Она вспомнила, что у Заны те же данные: мать умерла, отец неизвестен. Это была наилучшая тактика: держаться как можно ближе к правде при фальсификации удостоверения личности.

Ева вывела на экран файл Марни Ральстон.

Уголовное досье весьма красочное, отметила она. Воровство в магазинах, мелкие уличные кражи, вандализм, злостное хулиганство, хранение наркотиков. Эти ставки Марни подняла до крупной кражи, угнав автомобиль в нежном пятнадцатилетнем возрасте.

Не поддающаяся перевоспитанию патологическая лгунья с социопатическими склонностями. Высокий показатель умственного развития: такова была оценка психиатра.