Самид Агаев - Ночь Волка

– Хорошо.

Шилов добавил:

– И сказал он, что это хорошо.

– Точно, – подтвердил Костин.

– Хорошо пьешь, дядя, – оценил Шилов.

– Спасибо, – сказал Костин.

– А звать-то тебя, как?

– Я к фамилии привычный, на работе все так зовут.

Он расстегнул и снял с себя телогрейку, оказавшись в замызганном свитере из растянутого горла, которого выглядывал ворот несвежей рубахи.

Шилов не стал настаивать. В комнату заглянула Галя.

– Зайца потушить, или рагу?

– Потушить, – хором сказали Марат и Шилов.

Шилов вызвался помочь и пошел за Галей на кухню. Марат и Костин остались вдвоем. Марат пододвинул гостю свою тарелку с остатками капусты и сказал:

– Может закусите, пока заяц будет готовиться?

– После первой не закусываю, – молодецки ответил Костин. Однако, язык его слегка стал заплетаться. Марат правильно понял его слова и налил ему водки, но теперь уже в стопку.

– Пошло тепло, пошло, – сказал Костин, – начинаю согреваться.

Марат вежливо улыбнулся в ответ. На кухне Галя пробовала разрезать окаменевшего от мороза зайца.

– А ну-ка отойди, женщина, – грозно сказал Шилов, подступая к ней с топором.

– Смотри аккуратней, – предупредила Галя и отошла в сторону.

– Наш-то заяц был, покрупней, – заметил Шилов и разрубил зайца на небольшие куски. Галя обмыла их холодной водой, отчего они тут же покрылись тонкой пленкой, уложила в чугунок и залила до половины водой; бросила шепотку соли, перца, несколько лавровых листов и стала шарить на полке, говоря:

– Где-то здесь луковица оставалась. Шилов извлек искомую луковицу из кармана, сказав:

– А я только ее сожрать собрался, дай, думаю, лучку обрадуюсь.

– Я-те сожру, тоже мне Чипполино нашелся.

Галя очистила луковицу, бросила ее в чугунок, накрыла крышкой и отодвинула печную заслонку, открыв взору остывающую груду угля, переливающуюся огнями в печном чреве.

– Может быть дров подбросить? – высказал предположение Шилов. – Не надо, углей достаточно.

– Желательно бы поскорей, – проникновенным голосом сказал Шилов, – бо, кушать хочется зело.

– Иди к столу, а то Марат один там. Не нравится мне этот мужик.

– Да ладно, не волнуйся, обыкновенный охотник, заблудился.

– Иду к столу, – согласился Шилов.

Он вернулся к столу и почувствовал царящую за ним неловкость, которая возникает при появлении чужака в компании хорошо знакомых людей. Чтобы снять ее, Шилов ударил в ладоши и сказал:

– Ну-с, господа, предлагаю тост за спасение товарища Костина, который в свою очередь спас от голодной смерти нас.

После того, как выпили, Шилов крикнул:

– Милая, открой крышку. Нам надо занюхать, – и добавил, обращаясь к собеседникам, – как Насреддину.

Галя, видимо, приняла слова Шилова за чистую монету, так как, до обоняния мужчин вдруг явно донесся густой и ароматный мясной дух. Вскоре появилась и сама Галя, неся в руках кипящий чайник.

– Чайковский – это хорошо, – мечтательно произнес Костин.

Галя налила ему чаю и как бы невзначай спросила:

– Давно вы в наших краях охотитесь, что-то я раньше вас не встречала, я ведь местная?

– У меня, знаете ли, давняя традиция, – начал Костин, – я свой отпуск разбиваю всегда на две части; половину зимой гуляю, половину летом, – а принцип такой, намечаю себе маршрут, потом доезжаю до определенной железнодорожной станции, скорее даже до полустанка, без названия и оттуда иду пешком через лес к намеченной цели. С собой беру неприкосновенный запас, – пачку сухарей, банку консервов, которые, как правило, приношу домой не тронутыми, а питаюсь только тем, что добуду охотой или рыбалкой, сплю в спальном мешке или, если повезет в таких заброшенных деревнях, как N. Я был в ней летом, сделал в одной избе перевалочный пункт, однако заблудился, к вам попал.

– Странное у вас увлечение, – сказал Марат, – охотиться одному, идти через незнакомый лес, какая радость в такой охоте. Это несвойственно русскому человеку;

– Да, – поддержал Шилов, – а как же особенность национальной охоты, – выпить, потрепаться?

– Как же вы ночуете в лесу, не страшно? – спросила Галя.

– Страх – это атавизм, – ответил Костин, – надо избавляться от пещерного человека в себе. Я люблю целомудренную природу, девственные леса. Мой любимый писатель Джеймс Кервуд, знаете такого?

– Знаем, знаем, – сказал Шилов, – про медведя с собакой.

– Точно, – обрадовался Костин, – этот роман называется «Бродяги Севера».

После недолгой паузы он спросил смущаясь.

– Где тут у вас туалет?

– За домом, – объяснила Галя, – выйдете и направо за забор.

Костин поднялся и сказав:

– Я щас, – вышел из комнаты.

– Интересно, как там наш зайчик? – задумчиво произнес Шилов.

– Зайчик не наш, а его, – поправила Галя.

– Пусть Марат рассудит, – потребовал Шилов.

– Когда я жил в коммуналке, – сказал Марат, – у меня долго не было холодильника. Деньги-то у меня были на холодильник; но во-первых, холодильников не было в магазинах, вернее они были, но продавались по талонам, а во-вторых, в моей комнате было всего десять квадратных метров, а места общего пользования в квартире, я имею ввиду не туалет, куда пошел наш гость, а кухню, коридор, все уже были заставлены. Так вот, я свое пиво клал в холодильник, к соседке, а ее мужик частенько его выпивал, а когда я пытался ему объяснить, что это мое пиво, он мне говорил: «Знаешь, Марат, пиво-то может и твое, но холодильник-то мой».

– Как хотите, но в этом есть логика, – сказал Шилов.

Хлопнула входная дверь, послышался топот в сенях. Вошедший охотник сбивал снег с сапог.

– Как крутит, как крутит, – сказал он, входя в комнату, – ветер, да еще мороз. А у вас машина я смотрю.

– Машина, – ответил Марат, – мать ее, только она не заводится, аккумулятор сел.

– Зайцем пахнет, – плотоядно сказал Костин.

– Правильней будет сказать, – что пахнет зайчатиной.

Марат смерил взглядом приблудного охотника, и задержался на его спортивных штанах из дешевой бумазейной ткани, пузырившихся на коленях. Марат вдруг вспомнил, как в школе, на уроках физкультуры, он носил точно такое же трико, жутко стесняясь при этом, потому что все остальные, исключая одного детдомовского мальчика, были одеты в спортивные синтетические костюмы, облегающие тело.

– Как-то вы легко одеты для зимней охоты, – произнес Марат.

Костин, сердечно улыбаясь, развел руками.

– Ну, уж как есть.

Шилов, словно подыгрывая Марату, заметил:

– Что-то волки перестали выть.

Это замечание вдруг тяжело повисло в воздухе, не вызвав ни у кого улыбки, и Шилов желая исправить оплошность, добавил:

– Знаете, анекдот про Насреддина, как он пришел на свадьбу в старом платье, и его не пустили. Он пошел домой, одел лучший свой халат и когда вернулся, его усадили на почетное место. Когда перед ним поставили плов. Насреддин стал тыкать в блюдо рукав своего халата, приговаривая, – кушай халат, кушай.