Самид Агаев - Ночь Волка

Чтобы Клавдия Петровна отвязалась, Урусов дал ей деньги на мягкую мебель, новая мебель почему-то не появилась, но исчезла Клавдия Петровна, причем надолго. Оля по этому поводу сказала: «Зря ты ей деньги дал, все равно все пропьет со своим сожителем, а мебель, фиг я увижу». Тем самым, окончательно разозлив Урусова. Но это было еще не самое неприятное. Неизвестно, что побудило к ревности Ксению, жену Урусова, то, что он часто ночевал у Ольги, или то, что он почти перестал спать с женой. Первый скандал, учиненный Ксенией, удивил Урусова, так как он считал, что отучил жену от ревности, но приучил к тому, что мужчина полигамен, по природе своей – это природа так распорядилась, что мужчина стремится к размножению, а женщина к сохранению. Скандал кончился ничем. Помирились, и Урусов, желая восстановить статус-кво, вернулся к выполнению супружеских обязанностей. Инцидент был исчерпан. Вскоре Урусов собрался в Омск, но не на рыбалку, на разборку, так как вагон с апельсинами на станцию Москва-Товарная так и не прибыл, а присланная по факсу платежка оказалась фальшивкой, деньги на его банковский счет так и не поступили. Путешествовал он всегда с удобствами: в поезде предпочитал вагон СВ (самолеты не любил), в гостиницах брал самые дорогие номера, тем самым, компенсируя некоторую скромность в повседневной жизни, которая, как известно, являлась его кредо, что в свою очередь лишний раз подтверждает известное выражение о том, что природа не терпит пустоты, или, говоря простецки – в одном месте убыло, а в другом прибыло. Жена собрала его в дорогу: в саквояже – полотенце, туалетные принадлежности, пяток холодных котлет и прочее. Поезд уходил ночью. Урусов нежно простился с женой, но когда он надел свое кожаное пальто, Ксения вдруг тоже стала одеваться. «Ты куда?» – недоуменно спросил Урусов. «Провожу тебя», – ответила Ксения.

– Как провожу? Что это вдруг? Никогда не провожала.

– Разве я не могу проводить своего мужа?

– Можешь, но какой смысл? Вещей у меня мало, я и сам доеду.

– А что, жена может провожать только, когда вещей много?

– Да нет, просто, тем более ребенок с кем останется?

– Ничего страшного, он крепко спит. Или ты не один едешь?

– Один.

– Чего же ты боишься?

– Я? Чего мне бояться? Пожалуйста, поехали.

– Поехали, – весело сказала Ксения.

… Она позвонила мне среди ночи, часа в два, примерно. Узнать, я ее узнал, но спросонок долго не мог понять, где она находится, и что от меня хочет. Ей повезло, что я за ужином выпил совсем немного, иначе, конечно бы, никуда не поехал. Жена, (я как раз, недавно женился, в очередной раз), узнав, чего от меня хочет Ксения, закатила истерику, пришлось дать ей по роже, чтобы успокоилась. Жена Урусова звонила с вокзала, просила, чтобы я за ней приехал и отвез домой. Я вежливо спросил, почему она не хочет взять такси.

– На такси денег нет, ответила она, – а метро уже закрылось.

Пришлось ехать, я Урусову был обязан кое-чем, не мог же я отказать его жене в помощи. Ситуация, конечно, была глупейшая, моя жена вопила, что она все поняла, что Ксения моя любовница, но такой наглости она не ожидала даже от любовницы: звонить среди ночи и выдергивать из постели женатого мужика. Я потом спросил у Ксении, почему она позвонила именно мне. Она ответила, что мой телефонный номер был самым легким и запоминающимся из тех, что высвечивались на их определителе, она помнила его наизусть. Он просто возник у нее перед глазами, когда она вошла в телефонную будку, желтые горящие цифры на красном фоне.

Когда я подъехал к вокзальной площади, часы показывали три часа ночи. Стройная женская фигурка в шубке из козлиного меха, а вокруг стайка любителей ночного образа жизни: таксисты, носильщики, контролеры, бомжи, вокзальные проститутки. Села в машину, провожаемая десятком глаз. Расстегнула шубу.

– Привет, – сказала, – извини за беспокойство.

– Все в порядке, – ответил я, и спросил, – что-нибудь случилось?

Ночью человек должен спать. Это я к тому, что ночью человек не способен адекватно реагировать на происходящее. Странное дело – спишь себе беспокойным сном, а через каких-нибудь сорок минут оказываешься на заснеженной привокзальной площади и в машину к тебе, сама, садиться красивая женщина и самое удивительное, что ты воспринимаешь это как нечто само собой разумеющееся, словно договоренность была еще неделю назад. Но вернемся к нашей истории.

… Урусов пытался избавиться от жены: сначала у входа в метро, затем у выхода; на подступах к вокзалу, на перроне – безрезультатно.

Ксения рвалась к поезду как центральный нападающий в американском футболе. И она в него прошла, и не надо удивляться тому, что в купе она обнаружила молоденькую, девушку, нет. Ксения не считала себя старухой в свои двадцать четыре года, но прыщавая девица была молода до неприличия, впрочем, как раз во вкусе ее мужа, которого от близкого знакомства с уголовным кодексом, всегда отделяли буквально месяцы, и которого она сама могла когда-то посадить за совращение малолетних.

Никаких знаков Урусов подать не успел, тем более, что в этом уже не было необходимости, так как улыбка с которой встретила его Ольга, не оставляла никаких сомнений. Слова, которые она произнесла, еще более откровенны. «Разве мы едем не вдвоем?» Урусов в сердцах бросил саквояж на пол и сказал:

– Ну конечно вдвоем, разве не видно, это просто носильщик, вещи мне помогла донести.

– Очень остроумно, – произнесла Ксения, и поскольку Ольга продолжала смотреть с недоумением, добавила, – может, ты нас познакомишь.

– Это Ольга, мой секретарь.

– Что ты говоришь, какая прелестная девочка, и секретарь к тому же, какое удачное совпадение. А с каких это пор ты ездишь в командировки вместе с секретарем, вернее секретаршей.

Далее последовала безобразная сцена ревности с элементами насилия, подробности которой Ксения сообщить отказалась. Поскольку на Ярославском вокзале никто из девушек выйти не пожелал, кончилось все тем, что Урусов, рассвирепев, высадил их обеих на ближайшей к Москве станции, Произошло это за сто с лишним километров от столицы.

Дождались ближайшей электрички и вернулись обратно; в пустом вагоне, сидя на разных скамейках, глядя в разные заиндевевшие окна, в которых вообще-то ни черта не было видно. Ксения никак не могла успокоиться из-за одной фразы, брошенной соперницей «что ты так бесишься, – сказала ей Ольга, – все равно он гулял от тебя и, будет гулять; не я, так другая, какая тебе разница, раньше ты терпела, что сейчас то взъелась?»

– Представляешь, – возмущенно сказала Ксения, – и все это так спокойно, глядя мне в глаза, молодая расчетливая дрянь, а ведь ей только девятнадцать, что же дальше с ней будет?