Людмила Толмачева - Снежное сердце

– Ты? – выдохнула потрясенная Дана.

– Не ждала?

Если бы не шок, Дана заметила бы подавленное состояние мужа. Но ей было не до того.

Лихорадочно соображая, как выкрутиться из щекотливого положения, она теребила на груди яркий шарф, эффектно оттеняющий ее модное светло-серое пальто.

– Признаться, не ждала, – пробормотала она, боясь посмотреть в глаза мужу.

– А я ждал. Мне надо… Нам надо поговорить, Дана.

Что-то в его тоне заставило ее насторожиться, посмотреть ему прямо в лицо. Она не узнала его. Куда делся его привычный взгляд – твердый, немного ироничный, самоуверенный?

На нее смотрели глаза больного ребенка, подранка, такие же ждущие и трогательные в своей беззащитности.

– Что случилось, Олег?!

Для нее уже ничего не существовало, кроме этих, полных мольбы и страдания, глаз. Даже любовника. А он застыл в напряженной позе возле лестницы, ведущей на второй этаж. Как будто приготовился к побегу…

– Может, выйдем на улицу? И скажи… своему спутнику, чтобы оставил нас одних, – сдержанно попросил Олег.

Она вспыхнула, смешалась, растерянно посмотрела на Арсения. А он, не скрывая вздоха облегчения, ринулся к выходу. Его слишком торопливый уход заставил пережить Дану несколько секунд позора. Да еще эта презрительная усмешка мужа в адрес незадачливого плейбоя. В другой ситуации она бы сквозь землю провалилась, но, увидев, как насмешливое выражение на лице мужа быстро сменилось страдающим, моментально выкинула из головы все лишнее.

– Что у тебя стряслось? – задала она тот же вопрос, но уже спустя полчаса и в другом месте.

Они сидели в ресторане, в тихом уютном уголке, где можно было, не напрягая голос, говорить по душам. Ее вновь больно задело неузнаваемое выражение на лице Олега. Он сидел потупившись, постукивая пальцами по столу, очевидно, подбирая слова.

Дана невольно прикрыла ладонью руку мужа и слегка сжала ее. В его вскинутых на нее глазах она прочла одновременно благодарность и душевные терзания.

– Раньше я бы набил морду твоему… поклоннику, – не поднимая глаз, заговорил Олег. – Сейчас… просто нет куража. Да и виноват я перед тобой. Ты, похоже, в курсе?

– Хм. Даже не знаю, что сказать…

– Лучше всего правду.

Сложная смесь противоречивых эмоций кипела в ее душе, она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться, не забиться в истерике.

О какой правде он толкует? Об Арсении? Или Бруснике? Всего за неделю она сменила двух любовников. Если вдуматься, то она самая настоящая гетера, упомянутая Анжелой в виде образа, эдакой фигуры речи.

Но почему она казнит только себя? Ведь у мужа не меньше грехов. И не начать ли «резать» правду именно с них? Разве не они причина ее падения?

А если честно? Положа руку на сердце? Боже, как стыдно, но хотя бы самой себе она должна признаться? Да, да! Проступки мужа не единственная причина ее безрассудства.

Почва готовилась давно, исподволь, медленно, но верно. И те страсти, на которые намекала Анжелка, давно разъедали ее тело и душу. Эти темные, жадные, языческие силы, живущие в ней под спудом, вырвались на волю, едва лишь появился первый удобный случай.

Вот так чистюля! Да ее место на костре или у позорного столба, живи она в средневековье.

Официант принес заказ, наполнил бокалы душистым вином.

– Выпьем, Дана, – с необычной мягкостью предложил Олег, как будто хотел успокоить ее.

Он словно читал ее мысли. Но почему он так неестественно реагирует? Любой здравомыслящий мужчина на его месте…

– Олег, я… Я боюсь правды.

– Нам придется это сделать. Но сначала выпьем. Под кайфом легче исповедоваться.

Они осушили бокалы, по инерции принялись за салат, но вскоре отложили вилки – обстоятельства убили аппетит.

– Ну хорошо, я мужчина, мне и начинать, – окрепшим голосом произнес Олег, откидываясь на спинку стула. – Собственно, для этого я и привел тебя в ресторан. Ну, а твои отношения с этим красавчиком – настоящая бомба. Не ожидал от тебя. Ладно, об этом позже.

Наступившая пауза тянулась для нее мучительно долго. Она терялась в догадках – о чем пойдет речь? Неужели он хочет объявить ей о разводе? О том, что встретил другую? А именно эту Рынкину.

Ну что ж. Его решение не станет для нее полной неожиданностью. Она давно примерила на себя роль брошенной жены. Хотя внутри все бунтовало, кричало и… надеялось.

– Мартин передает тебе привет. Я попросил нашу соседку приютить его ненадолго, – сообщил Олег с грустной улыбкой, и вдруг ошарашил: Мы скоро расстанемся.

Дана вздрогнула, хотя и ждала подобную фразу. Ее жалкий, потерянный вид, наверное, остановил бы Олега, но он смотрел в сторону и продолжал тем же бесцветным голосом.

– Меня… В общем, привыкай жить одна. Ты сильная. В этом я убедился только что. Уж коли ты завела юного любовника, значит, душевных сил у тебя достаточно. И потом, одна ты будешь недолго, судя по всему. Сколько там требуют от вдовы приличия? Год? Полгода? Короче говоря, башмаки сносить успеешь.

– Олег! Что ты несешь? Какие приличия? Какой вдовы?

– Погоди. Не делай такое страшное лицо. Я все объясню.

Он вылил в бокал остатки вина и залпом выпил. Не спрашивая разрешения, закурил. После двух затяжек коротко взглянул на Дану, досадливо скривился.

– Мудак! Нельзя так с тобой. Ведь ты на грани обморока. Официант! Бутылку вина!

Она все же заплакала, как ни крепилась. Он скрежетал зубами и тихо матерился. До этого дня она не слышала от него подобных ругательств. И это добавляло отчаяния к ужасу, царившему в ее душе.

– Прости меня, прости! – шептал он, вытирая ее слезы своим платком. – Я идиот! Нельзя было… Нельзя! Пойдем на улицу. Поедем домой! Или… Нет, домой не могу. Лучше в пансионат! В котором были на новогодних каникулах. А? Поедем?

– Нет!

Его исполненные болью глаза подействовали на Дану сильнее слов.

– Нет, – повторила она сдержанно, но твердо, – мы никуда не поедем, пока ты все не расскажешь. Олег! Я уже успокоилась и выслушаю тебя. Говори все, как есть. Всю правду. Налей еще вина. Чудесный букет. Я давно такого не пробовала. Лей еще! Полный бокал. Вот так. И себе. Давай за тебя!

В порыве нахлынувших чувств она провела ладонью по руке мужа, обратив внимание на то, что эта красивая мужественная рука слегка подрагивает. Все выдавало в нем сильное волнение.

– Ладно, не буду мучить тебя, расскажу все как есть. Ты ведь знаешь, я чиновник высокого полета, да еще на такой «хлебной» должности. Мало в нашей среде тех, кто не поддался искушению. Я держался сравнительно долго. Был чист, как этот хрусталь. И гордился этим. Но судьба подкинула испытание. Ха! Со стороны посмотреть – самое тривиальное испытание. В таких случаях говорят – погорел на бабах. Или «шерше ля фам». Хотел удивить. Поразить в самое сердце! Нет. Просто сильно любил. Вот и весь сказ. А ради любимой пойдешь на многое. Тем более, само шло в руки… Подвернулся случай, и я пропал.