Ксения Мартьянова - Ломая стены

- Это я и мой отец. Руставели. Коллекционное издание.

Я повернулась и увидела перед собой улыбающегося мужчину. Я сразу узнала Джона. Он стоял, прислонившись к косяку двери, и смотрел на меня.

- Ой, простите, я не хотела так бесцеремонно пялиться… - Я хотела было придумать массу оправдательных слов, но он взглядом остановил меня.

- Не нужно. Я для того и повесил фото в коридоре, чтобы на него «пялились», как вы выразились. – Он подошел ко мне и поклонился. – Джон О’Доннел. Издатель. Чем я могу быть вам полезен?

Я заметила в его поведении английские манеры, достойные высокой похвалы и сразу поняла, почему здание выглядит так по-царски. Всё здесь кричало о его статности.

- Рэйчел Парсон. Я звонила вам насчет своей книги.

- Ах да. Вы от Мишель, верно? – Он жестом пригласил меня войти в кабинет. – Мы с ней давние друзья. Ещё в школе списывал у неё математику. Садитесь, прошу вас. Чай, кофе?

- Спасибо. Чай, если можно. – Я села на кожаный диван, стоявший рядом с журнальным столиком.

Он утвердительно кивнул и попросил какую-то девушку принести нам чаю. Воспользовавшись парой секунд, я огляделась. Кабинет был выполнен в викторианском стиле. Очень красиво, богато и, в то же время, сдержанно. На столе стояли цветы и лежали свежие журналы о моде и новостях. По стенам всюду были расставлены огромнейшие стеллажи с книгами, от чего у меня перехватило дыхание. Боже, этот запах переплета, шелест страниц и удовольствие от касания их. И всё-таки я была неисправимой во всём, что касалось книг. Наверное, это очень яро бросалась в глаза окружающим, но я была не в силах отвести взгляд от этих чудесных полок. Они будто тянули меня в какой-то свой загадочный мир, и, каждая книга как бы шептала мне свою историю. Я заставила себя повернуть голову в другую сторону. Моё внимание привлекла изумительная картина, висевшая над его письменным столом. Я удивленно захлопала ресницами и сидела не шевелясь. Он заметил, на что я смотрю и улыбнулся.

- Это…

- Айвазовский. «Американские суда у скал Гибралтара». 1873 . –Наши взгляды встретились и я улыбнулась. – Я знаю. Я люблю картины, в которых невозможно увидеть границы.

- Что бы вы сказали о ней, если бы вас попросили её описать?

Я посмотрела на картину и склонила голову набок.

- Я бы сказала, что смотря на неё, я чувствую свободу и возбуждение. Видите, как движутся стихии на его полотне? – Я провела рукой в воздухе, указывая на волны. – Они словно живые. Всё здесь навевает на меня мысль о том, что нужно бороться с тем, что бросает тебе судьба. Потому что там, за горизонтом тебя ждет свобода и спокойствие.

- Я никогда не думал об этом. Это… сильно.

- Наверное. Я люблю этого художника за его способность улавливать такие моменты, которые, казалось бы, невозможно написать кистью. Он поразительно играет светом и тенью.

- Вы ценитель, как я вижу?

- О, нет. Скорее, любитель. Просто я часами могу смотреть на эту картину. Она меня завораживает.

- Мне подарил её один мой знакомый, он заядлый коллекционер. Но до этой секунды я и не понимал, что в ней так много скрытого смысла.

- В каждой работе есть скрытый смысл. Иногда, и не один. Но для каждого человека этот смысл свой. Я, смотря на эту картину, вижу её именно так. Но кто-то может со мной не согласиться, потому что видит в ней что-то своё. – Я подошла поближе и едва коснулась рамы своими пальцами. - Она стоит, наверное, целое состояние.

- Пару миллионов. Но она того стоит.

- Несомненно. Художник написал её по памяти, через 30 лет после того, как побывал в британской колонии. Сама скала, и всё, что изображено на этом полотне, насколько я знаю – его фантазия. Но это представлено настолько реалистично, что не возникает и мысли о том, что это просто плод его воображения.

- Полностью согласен с вами. Теперь, видимо, и я буду часами смотреть на картину. – Он улыбнулся и протянул мне чашку. – Чаю?

Я удивленно вскинула бровь.

- Так быстро? А я даже не заметила. Спасибо. – Я взяла у него чашку и сделала глоток. – Превосходный. Жасмин?

- Именно. Вы ещё и в чаях разбираетесь?

- Немного. – Я улыбнулась. – Мои родители всю жизнь пили разные сорта. Я перепробовала с сотню разных вкусов. Некоторые, могу и отличить.

- Я думал, ко мне придет просто женщина, которая написала роман, а пришла невероятно красивая любительница картин Айвазовского, которая, плюс ко всему, разбирается в чае и, как я уже заключил, обожает книги.

- Как вы узнали про книги?

Он улыбнулся и, жестом пригласив меня присесть, опустился на диван.

- Увидел, как загорелись ваши глаза, кода вы оказались в этой комнате.

- О, кажется, я сдала себя с потрохами.

- Видимо, да. – Зазвонил телефон и он достал его из кармана. – Прошу прощения, я отвечу и сразу же вернусь к вам. Иначе, тут будут уже не одни потроха.

Мы рассмеялись и я расслабилась. Атмосфера была очень теплой и дружеской. Я даже поймала себя на мысли, что была бы рада иметь такого друга. Он производил впечатление весьма надежного и отзывчивого человека. Он отошел к окну, встав спиной ко мне, и прислонил трубку к уху. Только сейчас, не выдавая себя, я могла позволить себе подробно рассмотреть его. На нём был светло-серый костюм, думаю, весьма дорогой, и белая рубашка. Галстука он не носил. Но и без него, выглядел он просто великолепно. Поддерживать статус сексуального, милого и богатого бизнесмена ему явно удавалось.

Я отвернулась, и мой взгляд снова невольно упал на книги. Такие разные и все собраны в одной комнате. Это бесценное чувство, когда ты можешь смотреть на коллекционные или просто старые издания. Здесь были все классики и романисты различных столетий. Не удивительно, что я чувствовала запах бумаги. Приятный, манящий запах старины. Когда-нибудь я доберусь до того, что сделаю свою собственную коллекцию.

Джон провел рукой по волосам и повернулся ко мне. Я увидела улыбку на его лице. Он украдкой взглянул на меня, после чего сразу же отключился.

- Прости, что заставил ждать. Это по работе.

- Да нет, ничего, я всё понимаю.

- Начнем? Я хотел бы увидеть черновик.

- О, да, конечно. – Я открыла сумку и достала оттуда толстенную папку.

- Ого. А ты, оказывается, написала что-то грандиозное.

- Не думаю, что это сенсация. Я даже печатать то это не хотела.

Он взял у меня папку и достал оттуда скрепленные листы А4.

- «Отголоски вечности». Мне нравится. Дело за малым, осталось только прочитать.

Он задумчиво уставился в текст, и мы сидели так, в молчании, около 10 минут.

- Мистер О’Доннел …

- Джон. Просто Джон.

- Джон. – Я улыбнулась. – Тебе совсем не обязательно тратить на меня своё время и читать эту бессмыслицу.

- Почему же бессмыслицу? – Он оторвался от листов и посмотрел на меня. - Не думаю, что такая прекрасная женщина могла написать что-то ужасное. Я думаю, что за этими листами скрывается что-то грандиозное. И я потрачу своё время, чтобы доказать вам это. Мне кажется, я уже нашел что-то цепляющее. Ваш стиль мисс Парсон… он особенный.