Ксения Мартьянова - Ломая стены

Эшли закрыла глаза, которые уже болели от частых просмотров документов и всего нескольких часов сна за всю неделю, и медленно повернулась к Джейсу.

- Мне не нравится то, о чём я подумала. – Джейсон поднял на неё свои печальные растерянные глаза, посмотрел на Эшли и привстал. - Документы взял кто-то из своих.

- Ты уверена?

- Почти на сто процентов. Но я не могу выдвигать такие обвинения, пока не найду этому хоть какое-то подтверждение.

- Тебе нужны улики?

- Именно, Джейс. Мне жаль, но здесь всё строится на них. Кто предоставит больше улик, тот выигрывает.

- Не всегда. Иногда, всё бывает намного проще. Деньги правят миром, Эш, не улики.

Она судорожно сглотнула и кивнула ему.

- Я согласна. И я тоже думала о том, что решающую роль во всём этом играет именно подкуп.

- Ты думаешь, что подкупили кого-то из своих?

- Да. И я думаю, что кто бы это ни был, это будет тяжело.

- Это всегда тяжело…

- Нет. – Эшли замотала головой. – Дело не в этом. Просто, я чувствую, что это не мелкая пешка, Джейс. Это кто-то, кто имеет власть над всеми нами.

- Ты намекаешь на…

- Я ни на что не намекаю. Но, моя интуиция, редко подводит меня. Всё сработано слишком чисто, в очередной раз. – Эшли стала ходить по коридору взад и вперед, разводя руками. - Информация просто исчезла, понимаешь? Камеры были отключены, посторонних отпечатков нет. Ничего, что могло бы хоть как-то указать на то, что взлом был произведен со стороны.

- Ты хочешь сказать, что они не там ищут?

- Да! – Эшли указала пальцем на Джейса. - Не там, в том то всё и дело. Они ищут посторонние отпечатки, а что, если нужно искать уже знакомые?

- То есть, улики на своих.

- Именно. Но я не знаю, на кого. – Эшли растерянно прикусила нижнюю губу и опустилась на скамейку.

- Это не так важно. – Джейс опустился на корточки рядом. – Слушанье начнется через час. Я поеду туда и буду искать. Я вернусь к началу.

- Нет. Ты должен остаться. Поеду я. – Эшли встала и повесила сумочку на плечо. – У меня есть кое-какие мысли на этот счет. Я попробую что-нибудь найти. А ты потяни время, оно нам необходимо, как никогда. И, Джейс, мы вытащим её.

Эшли уже направлялась по коридору, когда Джейс внезапно окликнул её.

- Эш. Спасибо.

Она посмотрела на его, наполненные болью глаза, и утвердительно кивнула.

- Это мой долг.

Эшли заметила едва различимую улыбку на лице Джейса, и это вселило в неё ещё больше надежды и придало ей уверенности.

Она вышла из здания суда и поняла, что сейчас, как никогда, хочет прижать этого ублюдка к стенке. В ней кипела такая злость, что она боялась просто сорваться и застрелить его при первой же возможности. Он сделал больно её подруге, причем сделал это не один раз, и не просто больно, а невыносимо больно. Эта сволочь хотела сломать жизнь Рэйчел и её семье, и у него начало получаться. Но это ненадолго. Он своё ещё получит. Он поплатится за каждую пролитую слезинку, за каждую минуту ноющего от боли и горя сердца. Он ответит за каждое волнение её подруги, и за то, что заставлял её жить в страхе. Он будет так же мучиться, и истязаться, и она, Эшли Симмонс, ни на секунду не позволит ему испытать хотя бы маленький кусочек облегчения или спокойствия. Она превратит его жизнь в ад, так же, как он превратил в ад жизнь Рэйчел. Он всё почувствует на своей шкуре. И всё то, что он делает, на этот раз, ни за что не сойдет ему с рук. Какая бы подлая не была система, всё в этом мире имеет и другие законы. Как ты жизнь, так и она тебя. Все дела, которые ты совершаешь, возвращаются к тебе такими же делами. Земля круглая, и это эффект бумеранга. Николас Джонсон не всемогущий Бог, и он не является эпицентром вселенной. Даже если он и считает себя королем этой игры, он всё равно просто мелкая пешка на этой шахматной доске жизни, как и все люди. Только вот, кажется, своё он уже отыграл, потому что ему вот-вот объявят шах и мат.

Эшли довольно улыбнулась и вдохнула приятный утренний воздух.

- Нет, Николас, тебе не выиграть. Обещаю, ты будешь гореть в аду. А я свои обещания всегда сдерживаю.

- Виновна! – Старшина присяжных заседателей произнесла эти слова и села, а я вымученно подняла глаза к потолку, пытаясь остановить подступающие слёзы.

Я видела убитое, измученное лицо Джейса, и выражение страха и ужаса на лице Эшли. Я слышала, как заплакала мама, и как отец говорил ей слова утешения. Как плакала Кейли, мотая головой на успокоительный тон Дена, и Кэтрин, которая уткнулась лицом в рубашку Стива, как не верили в услышанное все мои друзья и близкие, сидящие в зале суда. Кто-то злился, кто-то плакал, кто-то просто отказывался это понять и что-то безостановочно говорил. Я понимала, что теперь буду сидеть в тюрьме долгие годы своей жизни. Но самым сильным наказанием для меня стало только то, что меня признали виновной. Виновной в том, чего я не совершала. И теперь на мне лежало клеймо убийцы.

Я невольно окинула взглядом присяжных. Они сидели, склонив голову, и ни на одном лице я не увидела удовлетворения от выполненного долга или облегчения. Они все, как один, были чем-то озабочены. В их поведении и позах отражалось какое-то иное чувство, близкое к вине. И оно разрывало их изнутри. Особенно в глаза мне бросилась та самая женщина, которая озвучила мой приговор. Она судорожно сжимала что-то в руках, будто оберегая, сидела с глазами, возведенными к верху и что-то шептала. Молитву. Я поняла, что она молилась, а потом увидела, как она целует кулон, который только что сжимала в руках. Её взгляд обратился на меня, но она тут же отвела глаза, и я увидела, как по её щеке скатилась слеза, которую она осторожно, но быстро смахнула.

Она снова посмотрела на меня, и я увидела в её глазах такую боль и такой страх, что мне в одно мгновение всё стало понятно. Я смотрела в глаза этой женщины, которая явно мучилась от того, что ей пришлось сделать. Но я не кинула на неё осуждающего взгляда, ни на секунду я не позволила себе дать ей понять, что я виню её, и всех их. Потому что, я, действительно, не винила никого, кто находился в этой комнате.

Всё то, что случилось после, я совершенно не помню, потому что всецело была поглощена своими мыслями. Джейс говорил что-то о доказательствах и повторном слушании, с меня же требовалось сказать последние слова. Никогда ещё то, что я говорила, не выходило у меня настолько тяжело. Мой голос дрожал, ноги подкашивались, разум затуманивался от осознания того, что на самом деле всё это взаправду. Я держалась, чтобы не заплакать, и ощущала пустоту внутри себя. Она заполняла меня целиком, вызывая холод и отчаяние. Меня сдавливал страх, и я чувствовала нестерпимую боль, которая теперь стала единственным ощущением, никогда меня не покидавшим.

Судья объявила о закрытии дела, и я обреченно закрыла глаза.