Джеки Коллинз - Наваждение

Но тогда, два года назад, Анджела была еще никем и ничем; она отчаянно нуждалась в деньгах, и предложенная старым извращенцем сумма была для нее достаточно большим соблазном. Зато теперь, когда она наконец стала знаменитой и богатой, настал час ее торжества. Анджела могла позволить себе поломаться, могла отвергнуть любое предложение Брока, могла заставить его вдоволь поунижаться и поползать на коленях. Она уже неоднократно поступала так с другими, но вся беда заключалась в том, что никакого особого удовольствия она сама от этого не получала. Подобное зрелище интересовало ее только первые пять минут — потом она начинала скучать и зевать.

Тут Анджела и в самом деле чуть было не зевнула. Она сидела за роскошным столом в доме влиятельного агента Фредди Леона и… не понимала, что за радость слушать эти дурацкие разговоры и притворяться, будто наслаждаешься изысканными блюдами, которые разносят вышколенные официанты. Они с Кевином могли бы провести время не в пример лучше, если бы вместо этого идиотского приема слопали по пицце, а потом отправились по ночным клубам, где всегда можно выпить чего-нибудь покрепче или закинуться порцией «горчицы».

Кстати, лениво подумала Анджела, продолжая мечтать о порции коки или героина, что это сегодня с Кевином? С чего это ему вздумалось заигрывать со старушкой Люс Беннет с ее отвислыми ягодицами и чахлой грудью? С точки зрения Анджелы, звезда годилась ему в прабабки, но Кевин этого явно не замечал или не желал замечать. Должно быть, почуял свою выгоду, подумала она и вздохнула. Несмотря на то что Кевин был на пять лет старше ее, он отнюдь не обладал таким опытом борьбы за существование, какой был у Анджелы, которая в душе оставалась все той же уличной девчонкой — нахальной, недоверчивой, рискованной. Придется ему кое-что объяснить, подумалось ей. Придется дать Кеву несколько уроков уличной премудрости, иначе Фредди выжмет его досуха и выбросит вон. Но это только в том случае, если ей захочется удержать его при себе еще на некоторое время. В противном же случае…

Почувствовав, что ей становится уже невмоготу сидеть здесь, среди этих напыщенных дураков, Анджела встала из-за стола.

— Мне нужно в сортир, — пробормотала она и пожала плечами. Можно подумать, кому-то здесь есть до этого дело. Кевину, во всяком случае, было все равно — он даже не повернулся в ее сторону, продолжая преданно смотреть на старую мартышку.

Еще раз передернув плечами, Анджела покинула столовую и оказалась в просторной гостиной, сплошь увешанной фотографиями президентов и кинозвезд в серебряных рамках — все с собственноручными подписями, адресованными мистеру Леону или просто Фредди. Где не было фотографий, там висели умело подсвеченные дорогие картины, и Анджела, не удержавшись, рассмотрела некоторые из них. Пикассо, Моне, Мане… Не то чтобы эти имена совсем ничего ей не говорили — Анджела знала, что каждая такая картинка стоит чертову уйму денег, и все-таки никакого особого интереса они в ней не вызвали. Зевнув, она повернула в сторону кухни, откуда доносились какие-то звуки.

Пройдя по длинному затемненному коридору, она добралась до дверей кухни и заглянула внутрь. Больше всего Анджи поразили ее размеры — одна кухня в доме Фредди была едва ли не больше нью-йоркской квартиры звезды. К тому же она была сплошь заставлена духовками, грилями, печами и прочими приспособлениями, словно кухня большого ресторана, способного выдержать любой наплыв посетителей. Между плитами и духовками деловито сновали повара и официанты, и Анджела улыбнулась, едва ли не впервые за весь вечер почувствовав себя в своей тарелке. Она выросла среди таких людей: ее мать была горничной в нью-йоркском отеле, а отец водил тяжелый грузовик, и дома у них всегда толпились его друзья-шоферы — веселые, сильные люди, от которых пахло табаком, бензином, изредка — кукурузным виски. Правда, недавно Анджела купила родителям новую квартиру в Парамосе и заставила их переехать из Бруклина, однако новое жилище им не понравилось.

А жаль….

— Привет, ребята, — весело сказала Анджела, входя в кухню и огибая огромных размеров посудомоечную машину. — Не угостите сигареткой?

— Конечно, мисс Мускони, — прогудел бармен Ронни и, не без труда оторвавшись от телевизора, выудил из кармана брюк пачку «Кэмела» без фильтра. — Только не попадайтесь на глаза миссис Леон — она не разрешает курить в доме.

— Вот как? — Анджела подмигнула черному бармену и достала из пачки сплюснутую сигарету. — Хотела бы я посмотреть, как она не разрешит курить мне!

Одно из преимуществ ее нынешнего положения кинозвезды заключалось в том, что теперь она могла позволить себе почти любую выходку. Все сходило ей с рук, и Анджела откровенно наслаждалась этим.

— Что говорят? — спросила она, придвигаясь к телевизору. — Все та же лабуда, или есть какие-нибудь стоящие новости?

— В Пэлисейд произошло громкое убийство, мисс Мускони, — почтительно сообщил Ронни. — Это у самого берега, сразу за особняком Стивена Спилберга. Мы как раз смотрели трансляцию с места преступления.

— Нет, точно?! — изумилась Анджела, наклоняясь к маленькому экрану. — И кого там ухлопали?

— Убили мисс Салли Тернер, — ответил Ронни, осторожно выглядывая в коридор, чтобы убедиться, что к ним не подкрадывается Диана Леон. Из всех голливудских жен она была едва ли не самой требовательной и имела неприятную привычку появляться как из-под земли в самый неподходящий момент.

Рука Анджелы непроизвольно взлетела к губам.

— О, нет! — вырвалось у нее. — Только не Салли! Она же…

— Вы ее знали? — полюбопытствовал Ронни.

— Конечно, — прошептала Анджела, бледнея.

— Мне очень жаль, мисс, — пробасил бармен.

— А кто., кто это сделал?

— Неизвестно, мисс Мускони. Пока неизвестно.

— Я знаю, кто это сделал! — твердо заявила Анджела. — Этот чертов ублюдок все время грозился, что убьет ее, и вот теперь он до нее добрался!

— Кто? Кого вы имеете в виду, мисс? — вкрадчиво спросил Ронни, надеясь услышать что-то такое, что он сможет выгодно продать какой-нибудь из малоформатных газет.

Но Анджела уже мчалась в столовую.

Диана бросила на Анджелу ненавидящий взгляд. Сначала Фредди едва не испортил вечер — ее вечер — своей ссорой с Максом, и вот теперь еще эта, с позволения сказать, актриса врывается в столовую и вопит об убийстве, словно важнее этого ничего нет и быть не может.

Она очень хорошо представляла себе, что случится дальше. Гости торопливо попрощаются и помчатся по домам, чтобы прилипнуть к своим телевизорам. Ну почему, почему Салли Тернер не умерла в другой день? Это было так несправедливо, что на глазах у Дианы едва не выступили слезы.