Джеки Коллинз - Шансы. Том 2

Кэрри прекрасно сознавала разницу между Эллиотом Беркли и Бернардом Даймсом. Эллиот вовсе не являлся тем мужчиной, с которым ей хотелось бы быть бесконечно искренней. Однако, в отличие от того, в чем она пыталась убедить сына, деньги становились проблемой, требовалось как-то изыскать способ дать Стивену возможность доучиться до конца в колледже и затем в юридической школе, причем, по возможности, ничего не нарушая в привычном для обоих стиле жизни. Способом этим и стало замужество. Беркли домогался ее руки уже в течение нескольких лет, и, хотя Кэрри нисколько его не любила, однажды утром она, проснувшись, подумала: «Л почему бы и нет?»

Еще до церемонии бракосочетания у нее на руках был подписанный документ, гарантировавший Стивену оплату всего курса обучения в юридической школе, сколько бы времени это у него ни отняло. Кэрри убедила также сына в необходимости сменить фамилию на Беркли.

Безопасность — вот так называлась игра. Безопасность для Стивена.

Лаки Сантанджело стояла у порога дома в Бель Эйр и наблюдала за тем, как шофер укладывал ее чемоданы в багажник длинного черного лимузина. Ей исполнилось почти пятнадцать, этой высокой жизнерадостной девочке с волнистыми волосами цвета воронова крыла и широко распахнутыми цыганскими глазами. Тоненькая и грациозная, покрытая ровным загаром, фигурка ее еще окончательно не сложилась, на лице — никаких признаков косметики.

Дарио Сантанджело с несчастным видом устроился на капоте автомобиля, ужасно раздражая шофера. Подобрав с дорожки горсть щебня, он один за другим швырял камешки в висящую у входной двери лампочку. Негромкий стук камней действовал на нервы.

Когда-то беленький, как ангелочек, Дарио загорел, и кожа его была теперь ничуть не светлее, чем у Лаки. В тринадцать с половиной лет он имел на редкость привлекательные черты лица, длинные светлые волосы и пронзительно голубые глаза.

Он сидел и смотрел на свою сестру, а когда это ему наскучило, скорчил рожу водителю, слишком занятому переноской чемоданов, для того чтобы обратить на проделки мальчишки хоть какое-то внимание.

Лаки хихикнула, подмигнула брату и одними губами, беззвучно, как немая, произнесла одно слово — «придурок!» Это было их любимое словечко, которым они награждали большинство окружающих.

Из дома вышла женщина. Высокая и грудастая, она бросила несколько слов шоферу, посмотрела на часы и скомандовала:

— Пора, Лаки! Садись в машину, если не хочешь, чтобы мы опоздали на самолет!

Лаки с независимым видом пожала плечами.

— Я была бы не против… — начала она.

— Шевелитесь, шевелитесь, мисс! — оборвала ее женщина. — Бросьте свои штучки!

За ее спиной Дарио выразительно артикулировал:

«Придурок, придурок, придурок!» Растопырив пальцы, он покачивал ладонями возле своих ушей.

Лаки издала негромкий смешок, хотя на самом деле ей хотелось не смеяться, а плакать.

Появился Марко. Ему предписывалось сопровождать Лаки повсюду, куда бы она ни отправлялась из Бель Эйр. Марко нравился Лаки. Он был та-а-акой симпатичный. К сожалению, к ней он относился всего лишь как к маленькой девочке. Ни разу даже искоса не посмотрел на нее с интересом. Сегодня на нем надеты легкая куртка, спортивная майка и узкие джинсы. Ему, должно быть, около тридцати, но выглядит подтянутым и мускулистым, а не расплывшимся толстяком, как многие мужчины в его возрасте.

Уже в который раз Лаки подумала о том, есть ли у Марко подружка? Чем он занимается тогда, когда не исполняет обязанностей телохранителя?

— Немедленно слезь с машины! — раздался резкий голос грудастой. — И попрощайся с сестрой!

Взмахом руки Дарио послал оставшиеся камни в лампочку, защитное стекло которой покрылось сетью трещин.

— Дарио! — завопила грудастая. — Ты дождешься, что я все расскажу твоему отцу!

«Долго же тебе придется его ждать», — подумала про себя Лаки. Приезды Джино в Бель Эйр становились все более редкими.

Загребая ногами, Дарио поплелся к дому, напустив на себя равнодушный вид, будто его вовсе не трогало то, что сестра отправляется в другой город, в школу, где и будет жить.

— Пока, сестричка, — буркнул он. — Захочешь написать — я не возражаю.

Сделав шаг вперед, Лаки обняла брата. В другое время он оттолкнул бы ее, по сегодня день особый, придется снести эти нежности.

— Не давай им ездить на тебе! — прошептала Лаки ему в ухо. — Я вернусь очень быстро, ты и не заметишь, как пройдет время.

Он смущенно поцеловал ее и влетел в дом прежде, чем кто-либо успел заметить слезы в его глазах.

Лаки уселась в машину. Охваченная какими-то неприятными предчувствиями, отчасти испуганная, она тем не менее испытывала в душе странное облегчение. Наконец-то перед ней раскрывался мир. Закончились десять долгих лет в обществе нянек и домашних учителей. Десять лет жизни в семье, полных одиночества и вызывающего озлобления отсутствия малейшей возможности что-либо сделать самой. Ей жаль расставаться с Дарио, но еще больше она нуждалась в подруге. Сверстнице. А потом, скоро Дарио тоже отправляться в школу.

На том, чтобы отослать Лаки подальше от дома, настояла тетя Дженнифер.

— Не можешь же ты все время держать детей взаперти под своим крылом, Джино, — услышала Лаки фразу, брошенную отцу в один из его приездов. — Я знаю одну прекрасную школу для девочек в Швейцарии. Лаки это пойдет на пользу.

В самолете она помимо поли задремала, а ведь ей так хотелось не упустить ничего вокруг! Сидевшая рядом грудастая дуэнья бдительным оком следила за тем, чтобы с ее подопечной ничего не случилось.

Лаки казалось смешным путешествовать в обществе столь почтенной компаньонки, но пришлось подчиниться отцу.

— Она отправится вместе с тобой. Доставит тебя в целости и сохранности в школу и вернется. Все. Никаких споров.

Отец. Джино. Вечно у него «никаких споров»! Она безумно любила его. И все же временами приходила в голову мысль: а насколько в самом деле она и Дарио дороги ему? Он проводил со своими детьми так мало времени. Лаки жили вместе с Дарио в Бель Эйр, а отец — где ему в данный момент заблагорассудится. В Нью-Йорке, в Лас-Вегасе — квартиры у Джино были везде. Она знала номера телефонов, по никогда не видела самих его жилищ. Иногда, поздней ночью лежа без сна в постели. Лаки вспоминала уже совсем далекую пору детства. Тогда отец постоянно находился рядом. Прижимал ее к себе. Целовал. Баловал. Тогда она чувствовала на себе его любовь и заботу.

Помнила Лаки и свою мать — светловолосую, похожую на богиню, с добрым голосом и нежной, бархатистой кожей…

Поток неясных воспоминаний внезапно оборвался. Продолжение несло с собою боль. Подобно вспышке молнии перед глазами предстало яркое видение. Бассейн. Надувной матрац. Обнаженное тело. Кровь.