Джеки Коллинз - Шансы. Том 2

— Вик, окажи мне услугу. Позвони им туда, попроси проверить номер Сантанджело и повесь трубку. Сделай это из телефона-автомата.

Тот кивнул.

— Отличная мысль, босс.

— Моя мысль. Здесь я единственный, у кого есть такие мысли.

— Я люблю тебя, папа, — шептала Лаки, наклонившись над отцом в карете «скорой помощи». — С тобой все будет в порядке, я же знаю, вот увидишь. Все будет хорошо, честное слово.

Он ничего не мог сказать ей в ответ — лицо было почти полностью скрыто под кислородной маской, но Лаки прочла этот ответ в его черных глазах: отец простил ее.

Всю дорогу до клиники она крепко держала его руку в своих. Ей хотелось так много сказать Джино, но теперь оставалось только надеяться, что она еще не опоздала.

На носилках Джино сразу же пронесли в реанимацию. Через несколько минут подъехал Коста. Лаки заметила, что он плакал — глаза у него стали совсем красными. Она погладила старика по руке.

— С отцом все будет хорошо, я чувствую это. Чуть позже ей удалось остановить на ходу вышедшего из дверей реанимационной врача. Длинное, худое, какое-то лошадиное лицо его было серьезным.

— У вашего отца острый коронарный тромбоз.

— Он поправится?

Врач кашлянул, вежливо прикрыв рукой рот.

— Пока сказать трудно. Точнее было бы определить его заболевание как атеросклероз. Это такое состояние, когда коронарные артерии, питающие сердце кровью, отвердевают, что, в свою очередь, ведет к их сужению или закупорке. В случае закупорки…

Он продолжал что-то говорить, но Лаки уже не слышала его: перед глазами ее стоял отец — таким, каким она помнила его, когда была девочкой. Он подбрасывал ее высоко над головой, ловил, обнимал, целовал. Как она тогда любила этого человека — того самого, что лежал сейчас где-то рядом и боролся за свою жизнь.

Врач между тем уже заканчивал свои объяснения.

— Так что, мисс Сантанджело, как видите, возможно двоякое развитие событий. Многие пациенты живут довольно активной жизнью и с сужением и с закупоркой сосудов — в течение целого ряда лет. В нашем распоряжении есть отлично зарекомендовавшие себя новые средства, способствующие активизации кровообращения, так что в целом можно рассчитывать на благополучный исход. — Он невозмутимо пожал плечами. — В случае с вашим отцом нам трудно в данный момент определить ущерб, уже нанесенный организму. Если за ночь ничего не случится, то прогноз должен быть обнадеживающим.

Обнадеживающим. Обнадеживающим. Что это может значить?

Лаки с ненавистью смотрела на врача. Какое ему дело до того, будет Джино жить или нет?

— Спасибо вам, — через силу поблагодарила она его.

— Сейчас его состояние довольно стабильно. Вам лучше поехать домой, мы известим вас, если наметятся какие-то перемены…

Как будто она торопится побыстрее попасть домой.

— Можно мне посмотреть на него? — негромко спросила Лаки.

— Только одну минуту. Ему необходим покой…

— Спасибо.

С белым, как снег, лицом Джино лежал на неудобной больничной кровати. К руке тянется трубка от капельницы. Глаза закрыты. Рядом — сиделка, ширококостная женщина, при появлении Лаки сразу вскочившая на ноги.

— Никаких посетителей! Ему сейчас очень плохо.

— Это мой отец, — сверкнула на нее глазами Лаки, — и врач разрешил мне пройти к нему. Не могли бы вы ненадолго выйти?

Крылья носа у женщины расширились от негодования, однако спорить она не стала, а просто с достоинством направилась к двери, всей своей походкой демонстрируя возмущение.

Лаки остановилась у кровати. По лицу ее текли слезы, она их не замечала. Легонько сжала пальцы отца, прошептала:

— Мне очень жаль, что только теперь я поняла, как я тебя люблю. И говорить мы друг с другом можем, если оба будем хотеть этого, а я этого хочу. Я отдалялась от тебя, потому что ты сам толкал меня к этому. Я должна была отвергнуть тебя первой, чтобы ты не сделал этого. Я люблю тебя. И я хочу, чтобы ты жил, ничего в жизни я еще так не хотела.

Веки Джино дрогнули и приподнялись.

— Будь так добра… Прибереги… эмоции… до того дня… когда у меня… хватит сил… иметь с ними дело…

Голос его был очень слабым, но Лаки услышала его, осознала, что он ее понял, и лицо ее осветилось улыбкой.

— Все в порядке, а?

— Да… Все, малышка.

Глаза его вновь закрылись, в палате установилась тишина. Лаки держала руку отца, и ей казалось, что она чувствует, физически ощущает, как любовь и понимание связывают их в единое целое.

Джино произнес что-то. Она наклонилась ближе, чтобы лучше слышать. Голосом более тихим, чем шепот, он выдохнул:

— Дарио… Честь семьи… Имя Сантанджело.

— Да?

— Проследи… за… этим, Лаки… — Рот Джино хватал воздух. — Отомсти… за… нас… обоих. Это… Боннатти… Бон…

— Сестра! — закричала Лаки. — Сестра!

Одетый с иголочки Уоррис Чартере был полностью готов к выходу. Калифорнийский шик. Светлые брюки. Пиджак от Армани. Мокасины от Гуччи. Баснословной цены солнцезащитные очки. Наконец-то. Наконец. Наконец. Вот оно — и все сразу!

Задержавшись на мгновение перед зеркалом, он провел рукой по волосам и стал неторопливо спускаться по ступеням лестницы, ведущей в вестибюль отеля «Плаза».

Решительной походкой Лаки вышла из здания клиники. Она уже решила, что будет делать, — решение перешло к ней еще днем. А то, что превзошло позже, только укрепило ее готовность действовать.

Она отправилась прямо домой, где ее ждал Боджи.

— Лаки, мне искрение жаль, что все так получилось…

— Да, — не дала она ему договорить, — это многое меняет. Сейчас я не готова к тому,

чтобы заняться Боннатти. Мне нужно время. Тебе лучше вернуться в Вегас. Мы поговорим с тобой примерно через неделю, подумаем, что можно предпринять, Боджи заглянул ей в глаза.

— Мне казалось, что ты предпочитаешь действовать, а не говорить.

— Мне тоже так казалось. Но в данный момент мне просто необходимо собраться с мыслями. Я так расстроена, Боджи. Я никогда особенно не любила Дарио, но ведь он был моим братом…

— Кто стрелял?

— Я узнаю это.

Он беспомощно развел руками.

— Ну, если мне здесь нечего делать…

— Кое-что есть, — невозмутимо ответила Лаки. — Мне нужны братья Кассари. Оба. — Она закурила сигарету. — Ты найдешь мне лучших людей. За конечный результат я плачу сто тысяч долларов — по пятьдесят за брата. Наличными. Ты в состоянии это устроить? Я хочу, чтобы это было сделано немедленно.

— И ты доверишь мне сто тысяч?

— Я доверяла тебе свою жизнь, не так ли? Он молча кивнул.

— В состоянии. Но что насчет Боннатти?

— Он подождет.

После ухода Боджи она решила переодеться. Наиболее подходящим Лаки сочла белый цвет — шелковое платье от Альстона, которое она еще ни разу не надевала. Она сменила косметику, расчесала щеткой волосы. Поворотом ключа открыла ящик стола, достала из него тончайшей работы золотую цепочку с медальоном, украшенным бриллиантом и рубинами, — ту самую, что Джино подарил, когда ей исполнилось пять лет. Раскрыв медальон, стала пристально смотреть на лежавшую внутри фотографию — Джино и она сама, маленькая девочка. Как же они оба были похожи друг на друга уже тогда! Лаки улыбнулась ж надела цепочку. Затем наступила очередь бриллиантовых серег — его подарка к шестнадцатилетию. Камешки искрились точно так же, как и в тот день, когда она сидела за одним столом с Джино и Марко в Лас-Вегасе…