Джеки Коллинз - Голливудские жены

Он ухмыльнулся знаменитой ухмылкой Конти.

— Детка, ну когда я тебя обманывал?

Монтана сидела у себя в кабинете и смотрела на молодого актера, сидящего напротив у стены. Ей казалось что он изо всех сил гипнотизирует ее. Она опустила глаза и перечитала список сыгранного им, который он ей вручил. Обычная смесь дешевой телевизионной дряни и скверных фильмов.

— Вот уж не думал, что приду сюда сегодня и увижу за столом такую женщину, как вы! — хрипловато сказал он низким голосом.

Его глаза вновь ее гипнотизировали. Упорный взгляд, который действовал на нее очень тягостно, потому что в этих глазах она читала хорошо ей знакомое исступленное отчаяние.

— Тут сказано, что вам двадцать два года. А я ищу актера постарше, — сказала она деловым тоном.

— Насколько старше? — требовательно спросил он.

Она замялась. Как-то смягчить отказ. Отвергать всегда нелегко.

— Ну-у… э… лет двадцати пяти-шести.

— Я могу выглядеть старше. На самом деле мне двадцать четыре. — У него начался нервный тик, и подергивания испортили стандартную красивость его лица.

— Прекрасно, — ответила она, протягивая ему его бумаги. — Я это учту. Благодарю вас за то, что вы пришли.

— И это все? — В голосе у него прозвучало удивление. — А прочитать мне ничего не надо? Или сыграть?

— Не сегодня.

— То есть мне еще прийти?

Она улыбнулась ничего не значащей улыбкой — так она, по крайней мере, надеялась.

— Благодарю вас, мистер Кранч. — (Кранч! Что за фамилия!) — Мы свяжемся с вашим агентом.

Он встал и небрежным шагом подошел к ней.

— Не мог бы я увидеться с вами где-нибудь? — спросил он.

Отчаявшиеся глаза и так достигли предела. Ей было жаль его — и сотни других молодых актеров, таких же, как он.

— Послушайте, — сказала она терпеливо, — не дешевитесь так!

— А?

— Возможно, вы очень хороший актер, но не для кино. Так перестаньте пробиваться туда.

Он покраснел, закусил нижнюю губу чуть не до крови, но не отступил:

— Вы и я — между нами может возникнуть чудо. Испытайте меня. — Он сально осклабился. — У меня замечательные рекомендации. Понимаете, о чем я?

Она начинала раздражаться:

— Вам лучше уйти. Хорошо?

— Вы даже понятия не имеете, чего себя лишаете! — пробормотал он.

Ее терпение лопнуло:

— Бросьте! Сдается мне, я прекрасно понимаю, него лишаюсь!

Он неохотно побрел к двери.

Она вздохнула. Голливуд. Город честолюбия. Город, где засчитывается только успех. Если ты его добился, ты на коне, если нет — прощай, Чарли, ты ноль без палочки. Голливуд. Чтобы быть актером или актрисой, надо быть еще и мазохистом. Это уж точно.

И, кстати, писать тут тоже далеко не фонтан. Она вспомнила, чего натерпелась, предлагая идею своего первого телевизионного сериала. Вначале никто не относился к ней серьезно. Она обходила приемные агентов и так называемых телевизионных администраторов. Кто ты? Что ты, уже сделала? Детка, у тебя три минуса. Ты с Восточного побережья — раз. Ты женщина — два. Ты женщина — три.

Ах, неужели.

Ляжем-ка в постельку да обсудим, а?

Она никогда не использовала влияние Нийла, чтобы чего-то добиться. Идея для телевидения была хорошей. И в конце концов ее купили. Затем очерки о старом Голливуде — писать их оказалось чистым наслаждением, потому что она была сама себе хозяйка и ни перед кем не отвечала. Труднее всего было снять фильм о детях. Она смонтировала его сама. Немалое достижение. «Особенно для женщины!»— подумала она сардонически.

Она позвонила, чтобы ей прислали следующего актера, закурила сигарету и глубоко затянулась. Как там у Нийла в Палм-Бич с несравненным Джорджем Ланкастером? Не то чтобы это ее так или иначе беспокоило. Если они заключат с ним контракт, кассовый сбор обеспечен. Если нет, они смогут найти настоящего актера, который сделает живым образ старого полицейского. Перспектива куда более заманчивая.

Она открыла лежащий на ее столе сценарий и пролистала его.

Фильм может стать великим. И Нийл, она не сомневалась, сделает его таким.

Так что же остается человеку? Позволить своей молодой жене умереть с голоду? А ведь это и случится, если он в ближайшее время не раздобудет денег.

Уныло сидя за рулем машины, Бадди продумал все это.

Потом продумал еще раз. Последнее время он столько думал, что голова у него просто раскалывалась.

Он актер. Это его профессия. И не может получить роли.

Вывод? Какая другая работа даст столько, чтобы можно было держаться на плаву и продолжать поиски ролей? Нет уж, загонять машины на стоянку пропитания ради он не будет!

Ответ был прост. И если на то пошло — сущий пустяк. Полчаса в постели с безликой женщиной, сотня в кармане, свободное время, чтобы проводить его с Ангель. А то, чего Ангель не знает…

Решение было принято. Он оглядел себя в зеркале заднего вида, взлохматил волосы, прищурил дымчато-черные глаза. Остался доволен, выпрыгнул из машины и своей агрессивной походкой зашагал к магазину мужской одежды Тряпичника на бульваре Санта-Моника. Шесть лет назад это была дыра в стене, где продавались кожаные изделия. С тех пор Тряпичник купил здания справа и слева и расширил свою лавочку. Теперь витрина магазина тянулась на четверть квартала, и купить там можно было все, от костюмов Черутти до кашемировых жокейских бандажей.

На Бадди магазин произвел глубокое впечатление. А что, если он сможет покупать там со скидкой? Внутри к нему поспешил надушенный трансвестит.

— Привет! — произнесло существо в парче смущающе мужским голосом. — Чем могу вам служить?

Бадди невольно попятился. От голубых ему всегда становилось не по себе.

— Босс в наличии?

Трансвестит поиграл длинными наклеенными ресницами.

— Вы говорите о мистере Джексоне?

— Это фамилия Тряпичника?

— Прошу прощения?

— Черный. Высокий. Одевается в кожу.

— По описанию похоже на мистера Джексона.

— Ну так скажите ему, что пришел Бадди.

— Я бы с наслаждением. Но мистер Джексон никогда не приходит раньше часа. — Он задумчиво прижал к подбородку наманикюренный ноготь. — Не желаете ли подождать?

— Эй! — рявкнул Бадди. — Мне некогда ждать. У меня дела.

— Да, конечно. — Трансвестит влюбился. В янтарных глазах засветился намек на обожание.

— Где его можно найти сейчас?

— Не могу сказать.

— А вы поднатужьтесь.

— Ах, Боже мой! Видите ли, мистер Джексон ввел строгие правила, воспрещающие давать его домашний адрес и телефон.

Бадди сузил глаза в манере крутых парней.

— А я ввел строгое правило всегда добиваться того, что мне нужно.

Чувствительные руки трансвестита запорхали.

— Но что, по-вашему, я мог бы сделать?

Бадди подмигнул.

— Дать мне адрес. Никто, кроме нас двоих, ничего знать не будет. Останется нашим секретом. Идет?