Сандра Браун - Алиби

Петтиджону пришлось следовать этим строгим указаниям, потому что у него не было выбора. Но, по общему мнению, реставрация его дома стала исключительным примером того, насколько вульгарным может быть человек, если у него больше денег, чем вкуса. Тем не менее никто не спорил, что таких садов не найти больше ни у кого в городе.

Смайлоу отметил про себя, насколько хорош сад перед особняком, как за ним отлично ухаживают, и нажал на кнопку интеркома у ворот.

Стефи посмотрела на него:

— Что ты собираешься ей сказать? Дожидаясь, пока на звонок ответят в доме, он задумчиво ответил:

— Поздравляю.

Но даже Рори Смайлоу не мог быть настолько бессердечным и циничным.

Когда Дэви Петтиджон посмотрела с лестницы вниз в холл, детектив стоял, заложив руки за спину, и смотрел то ли на носки своих отлично начищенных ботинок, то ли в пол, выложенный дорогой итальянской плиткой. В любом случае его явно занимало только пространство у его ног.

Дэви в последний раз видела бывшего шурина своего мужа на официальном мероприятии, связанном с охраной порядка в городе. В тот вечер Смайлоу вручили награду. Следуя протоколу, Лют вызвал его, чтобы поздравить. Смайлоу пожал ему руку, но только потому, что Петтиджон буквально вынудил его это сделать. Детектив вел себя вежливо, но Дэви подозревала, что Смайлоу с куда большим удовольствием вцепился бы ее мужу в глотку, а не пожимал ему руку.

Теперь Рори Смайлоу отлично держал себя в руках, как и при последней их встрече. Его манера поведения и одежда были неизменно безупречны. Волосы начали редеть на макушке, но это Дэви заметила только потому, что смотрела на детектива сверху.

А вот женщину она не знала. У Дэви сохранилась давняя привычка оценивать всех женщин, с которыми ее сталкивала судьба, так что она наверняка бы запомнила спутницу Смайлоу, если бы встречала ее раньше.

Детектив так и не поднял головы, а вот женщина проявляла явное любопытство. Она все время вертела головой, рассматривая каждый предмет в холле. У нее были быстрые глаза хищника. Дэви она не понравилась с первого взгляда.

Только катастрофа могла привести Смайлоу в особняк Петтиджонов, но Дэви гнала от себя эту мысль, пока только было возможно. Она допила содержимое своего стакана и аккуратно, чтобы не зазвенели кубики льда, поставила его на консоль. Только потом хозяйка дома объявила о своем присутствии:

— Вы хотели меня видеть?

Они одновременно обернулись на звук голоса и увидели Дэви Петтиджон наверху на галерее. Она дождалась, чтобы их взгляды были прикованы к ней, и только тогда начала спускаться вниз. Дэви была босиком, волосы несколько растрепаны, рука не отрывалась от перил, но держалась она так, словно была одета в вечернее платье. Она изображала из себя принцессу бала, окруженную скромными почитателями, обожающими ее и потрясенньми ее красотой. Дэви родилась в одной из самых знатных семей Чарлстона. Ее родословная и по материнской, и по отцовской линии признавалась безупречной. И Дэви никогда об этом не забывала сама и никому другому забыть не разрешала.

— Здравствуйте, миссис Петтиджон.

— Зачем такие церемонии, Рори? Это ни к чему. — Дэви остановилась на небольшом расстоянии от него, склонила голову набок и улыбнулась. — В конце концов, мы почти родственники.

Она протянула детективу руку. Его рука оказалась сухой и теплой, а ее чуть влажной и совершенно холодной. И Дэви подумала, догадался ли Смайлоу о том, что она только что держала стакан с водкой.

Рори отпустил ее руку и представил ей свою спутницу:

— Это Стефани Манделл.

— Стефи, — произнесла женщина и протянула руку Дэви. Она была маленькой, с короткими темными волосами и темными глазами. Жадные глаза. Голодные глаза. Чулок она не надела, хотя на ней и были туфли на высоких каблуках. Для Дэви это было куда более серьезным нарушением правил этикета, чем ее собственные босые ступни.

— Как поживаете? — Дэви пожала Стефани руку, но быстро отпустила. — Вы продаете билеты на полицейский бал или что-то в этом роде?

— Где мы могли бы с вами поговорить? Скрывая свое беспокойство под сияющей улыбкой, она провела их в парадную гостиную. Экономка, впустившая их и сообщившая Дэви, что у нее гости, бесшумно двигалась по комнате, зажигая лампы.

— Спасибо, Сара.

Женщина, такая же огромная и темная, как комод из черного дерева, вышла в боковую дверь.

— Какая красивая комната, — сказала Стефи. — Такой потрясающий цвет.

— Вы так думаете? — Дэви посмотрела по сторонам, словно попала в гостиную впервые. — На самом деле эта комната мне нравится меньше всех остальных в доме. Мой муж настоял на том, чтобы выкрасить стены в такой цвет. Он называется терракотовым. — И, глядя прямо на Стефи и сладко улыбаясь ей, Дэви добавила:

— Моя мама всегда говорила, что оранжевый — это цвет всего плебейского и грубого.

Щеки Стефи залила краска гнева.

— Где вы были сегодня днем, миссис Петтиджон?

— Не ваше собачье дело, — не моргнув глазом, ответила хозяйка дома.

— Дамы, прошу вас, — Смайлоу бросил на Стефи суровый взгляд, призывая ее к молчанию.

— Что происходит, Рори? — требовательно спросила Дэви. — Что вы здесь делаете?

Спокойно, холодно и почтительно он сказал:

— Я предлагаю всем присесть.

Дэви встретилась с ним взглядом и долго не отводила глаз. Потом она презрительно посмотрела на Стефи и резким жестом указала гостям на диван, а сама устроилась в кресле рядом.

— Боюсь, я принес вам плохие новости. Дэви смотрела на него, ожидая продолжения.

— Сегодня днем мы обнаружили труп Люта. В номере “люкс” в “Чарлстон-Плаза”. Судя по всему, его убили.

Дэви изо всех сил старалась, чтобы на ее лице ничего не отразилось.

Настоящая леди не показывает своих чувств на публике.

Любой бы научился сдерживать свои чувства в семье, где папочка был бабником, а мамочка — алкоголичкой. Все знали, почему она пьет, но все делали вид, что такой проблемы просто не существует. Только не в их семье.

Максину и Клайва Бертон окружающие считали превосходной парой. Оба принадлежали к элите Чарлстона. Оба были невероятно красивы. Оба посещали привилегированные школы. Их свадьба была стандартной, но все последующие сравнивали именно с ней. Они отлично подходили друг к другу.

Их три очаровательные дочери получили мужские имена. Возможно, потому, что Максина всегда была пьяна, как подходило время родов. Или она просто не понимала, когда ей говорили, кто именно у нее родился. Но вполне вероятно, что она называла их так из желания сделать назло гуляке Клайву. Тот все время мечтал о наследнике и обвинял жену в неспособности родить сына. И нечего там болтать о каких-то игрек-хромосомах.