Наталья Перфилова - Любовь под горячую руку

Может и так. — Согласилась я. — Пока об этой девочке ничего не известно.

Так его еще не нашли до сих пор? — Расстроилась Оксана.

Нашли. Он умер.

Ты совсем меня запутала. Если похититель умер, то где тогда ребенок?

В этом весь вопрос. Кто, где…

Тебе, Том работу менять надо. — Сделала неожиданный вывод подруга. — Она совсем тебе не подходит.

Раньше ты говорила противоположное. — Напомнила я.

Я не учла некоторые особенности твоего характера.

Это какие же,интересно узнать? — Удивилась я.

И она еще спрашивает! Я ведь как думала? В милиции полно молодых, спортивных, совсем не дурственных мужичков. Чем не место для симпатичной одинокой женщины? Цветник! Выбирай не хочу. Кто ж знал, что ты окажешься такой занудой и мужененавистницей? Я уж и надеяться перестала выдать тебя замуж за приличного человека. Ладно хоть Максима по своей глупости не упустила. Теперь и уходить из этого жуткого места пора, пока служебные отношения и твоя начальственная заносчивость все дело не запороли.

Надо подумать. — Засмеялась я. Оксана могла поднять настроение буквально двумя фразами, сказанными совершенно серьезно. По крайней мере она утверждает, что шутить и не собиралась. — А сама то ты чего в такую рань поднялась, случилось что?

Случилось. — Ворчливо отозвалась подруга. — Ты совсем что ли на этой своей работе мозгов последних лишилась? Число сегодня какое?

Батюшки! — Воскликнула я. — Забыла. Хотя такое событие и запамятовать не грех.

Ничего себе! — Удивилась Оксана. — Это почему же? Вроде День рождения, а не поминки, и даже не развод.

А ты не забыла, сколько мне лет?

Считаешь, пора начинать скрывать дату рождения? — Деловито осведомилась подруга. — Между прочим, сходи в паспортный стол, может, по блату скостят немного годков, свои ведь ребята, тоже менты. Выглядишь ты отлично, так что без опасений лет на десять можно твой срок урезать. Теперь ты еще и мамочкой стать умудрилась. Я тут всю ночь, между прочим, голову ломала, что бы пожелать подруге дорогой? И представь, желать то тебе не чего! У тебя уже все есть. Ты умная, красивая, здоровая, успешная в работе, парня завидного отхватила, подругу самую лучшую… Так я, Том, ничего и не надумала.

Обидно. А я только слушать приготовилась.

Я решила позвонить пораньше и поздравить тебя самой — самой первой. А тебя и дома то нет…

Спасибо, Оксан. Только, боюсь, ты будешь и первой, и последней. Вряд ли кто вспомнит, про мой юбилей, раз уж я сама и то забыла.

Ты что же надеешься отделаться простым спасибо?

А что? — Растерялась я.

А ничего! Давай на выбор, или вы к нам приходите, или мы с Василием к вам, или все вместе идем в кабак.

Кто это «Вы»?

Не прикидывайся, — отмахнулась Ксюша. — Само собой «Вы», это ты и Максим. Ты не увиливай от вопроса.

Тогда уж ко мне приходите. — Нерешительно ответила я, лихорадочно соображая, чем буду потчевать гостей? В холодильнике мышь повесилась… Хорошо хоть в квартире убрано.

Значит, часиков в пять мы подгребаем.

Лучше в семь. — Быстро поправила я. — Работы много, до пяти могу не успеть…

Лады! В семь так в семь. — Согласилась Оксана и повесила трубку.

С ума сойти! Мне уже сорок! Когда то я считала, что это уже старость. На полном серьезе доказывала подружке, что в этом возрасте и жить то в принципе незачем. Разве может пожилая женщина мечтать о модной одежде, красивом любовнике ? Да в сорок лет пора уж и о душе подумать! Можно, конечно, и помечтать. О прибавке зарплаты, о новом телевизоре, о бесплатной путевке в местный дом отдыха… Но романтическим грезам, поискам любви и смысла жизни в таком преклонном возрасте места уже просто нет. Так я думала в пору своей прекрасной юности. Теперь же, в канун юбилея, к моему искреннему изумлению оказалось, что жизнь то только начинается! Да я не испытывала такого морального подъема и душевного волнения пожалуй лет десять, а то и больше. Я даже в любовь начала верить, а то грешным делом считала это чувство удачной выдумкой режиссеров мыльных сериалов для привлечения большего числа домохозяек и других доверчивых зрителей. Я даже улыбнулась. Оксана права, я могла бы запросто убавить себе в паспорте лет пять-десять, в душе я чувствую себя если не на двадцать лет, то уж точно не старше тридцати. Здоровье отменное, фигура еще вполне ничего, морщин тоже вроде пока не намечается… И все же мне сорок. Сорок и не на год меньше. Говорят, с этого момента жизнь начинает лететь семимильными шагами, не успеешь оглянуться, уже сорок пять, баба ягодка опять, потом пятьдесят, шестьдесят…. Ну а дальше кому как повезет, как говорится, сколько господь отмерил… Настроение опять как то сникло, пожухло и свернулось в трубочку, как опавший осенний листок. Я достала из сумочки зеркало и придирчиво начала всматриваться в свое лицо… Да уж! Какие там двадцать и даже тридцать лет… Вот они, мои сорок лет, в каждой морщинке, в потухших невеселых глазах, в опущенных кончиках губ… Волосы давно пора подкрасить, кожа просто нуждается в питательной маске, не плохо бы записаться на массаж… «А почему бы мне сегодня не пойти к начальнику и не попросить отгул? » — Внезапно решила я. Действительно, почему? Имею я право в свой день рождения хоть не на долго забыть о трупах, поджогах и изнасилованиях? Могу сходить в салон красоты, спокойно вернуться домой и приготовить праздничный ужин? Интересно, когда я в последний раз просила Панченко освободить меня от работы? Сама не припомню, видно было это очень давно…

Я встала и решительно направилась в кабинет Ивана Тарасовича. К счастью, он был на месте. Принял он меня не особо радушно, но, в принципе, вполне благосклонно, учитывая наши натянутые отношения.

Ну, здравствуй, Кочетова! — Начальник откинулся на спинку крутящегося кресла и снисходительно на меня глянул. — Присаживайся. Я что хотел спросить, Шаров скоро из больницы выписывается?

А в чем дело? — Насторожилась я.

Да ничего особенного, — коротко хохотнул Панченко, — что вы, как ежик, ощетинились, Тамара Владимировна? Вы ведь сами настаивали довести это дело с женой полковника до суда. Так действуйте, Вам и карты в руки. Пусть Андрей заявление пишет, сами, как свидетель пойдете…

Я не поняла, Иван Тарасович, с чего бы это такие перемены? Вы же вчера еще запрещали нам в эти разборки соваться. Строгий выговор даже мне объявили….

Не надо передергивать, Тамара Владимировна! — Враз поскучнел начальник. — Зачем все в одну кучу валить? Выговор Вы получили законно и справедливо, за грубость и нарушение субординации. А нападение на нашего сотрудника, это совсем другая статья… Это даже полковничьим женам не позволительно.

Я встали и озадаченно посмотрела на Панченко. Хотелось бы мне знать, что значат такие разительные перемены в мировоззрении начальства… Уже у двери Иван Тарасович окликнул меня.