Наталья Перфилова - Бриллианты для замарашки

— Да, у нас такое нередко случается… — без особого энтузиазма подтвердил мое предположение Ивакин. — Так что придется теперь нам с тобой разыскивать эту женщину самостоятельно.

— Ну дачу я, вероятно, найду без труда, — немного подумав, пришла к выводу я. — Там и доски в заборе выломаны, да и вообще место приметное. Только сомневаюсь я, что Саша с сыном сейчас на даче, я бы после такого точно там недели две не показывалась…

— Это не страшно, — поспешил утешить меня Петр. — С соседями поговорим, может, их кто знает хорошо, или председателя дачного кооператива найдем, у него точно есть хотя бы телефон контактный хозяев — для всяких экстренных случаев, а обычно и подробный адрес вкупе с паспортными данными. Так что, если ты уверена в своей памяти, то все остальное будет совсем нетрудно.

— Ну, хорошо, — вздохнула я. — Поехали. Бери ключи, теперь моя машина принадлежит тебе, ты и за руль садись, привыкай.

Подъехав к кафе «Алые паруса», мы оставили «девятку» перед входом и пешком решили повторить путь, пройденный мной в прошлый раз в сопровождении Штепселя, вернее, под дулом его пистолета. Тогда мы так неслись, не выбирая направления, что, честно сказать, теперь нам с Ивакиным пришлось порядком поплутать, пока мы нашли наконец тот самый забор, сквозь щели в котором мы с Шороховым рассматривали дачные участки. Дальше дело пошло намного проще. Дыру в заборе, естественно, никто заделать не успел, и мы через нее без труда попали на Сашин участок. Там все было так, как мы и оставили, когда поспешно уезжали, торопясь в милицию. Пустая оконная рама, чашки в красном тазике на столе, неплотно прикрытая крышка погреба. Опуститься полностью ей мешала вырванная с мясом из стены скоба, на которой так и остались болтаться застегнутые наручники…

Осмотрев все и даже сфотографировав на всякий случай и окно, и наручники, и внутренности подвала, где я провела прошлую беспокойную ночь, Ивакин вслед за мной вылез из окна на крыльцо дачи. Вокруг, как ни в чем не бывало, чирикали птички, светило солнышко и, как в прошлый раз, не было ни одного человека.

— Вымерли они все, что ли? Я думал, летом дачи просто кишат народом, копающимся на грядках или просто дышащим свежим воздухом.

А здесь почему-то никого нет.

— Не может быть, чтобы совсем никого не было. Пойдем, прогуляемся вдоль участков, здесь ведь самая окраина кооператива, может, дальше будет повеселее, — предложила я и не ошиблась.

Не более чем Через пятнадцать минут мы уже держали листок с точным описанием того, как добраться до дачи председателя кооператива, который, по уверениям садовода, давшего нам столь подробные сведения, сидит на своем участке безвылазно с апреля и аж по самый ноябрь, покидая насиженное место лишь во времена самых снежных и морозных месяцев года.

Председателя звали Егор Петрович. Нашему приходу старик искренне обрадовался, немедленно усадил за стол в уютной беседке, увитой какими-то душистыми цветами, притащил самовар и заставил перепробовать видов пять варенья, сваренного им собственноручно из ягод, также выращенных им самим на этом самом участке в шесть соток. Только выпив по две чашки ароматного чая, мы смогли перейти к интересующему нас вопросу. Егор Петрович к делу подошел серьезно: нацепив на нос круглые очки в роговой оправе, он долго и старательно листал огромный журнал, исписанный его непонятными каракулями. Спустя несколько минут адрес Афанасьевой Александры Ивановны был наконец-то у нас в руках.

— Прекрасно помню эту очаровательную барышню, — сняв с носа очки и аккуратно пристроив их в кожаный потертый чехол, сказал председатель. — Вежливая очень и аккуратная, участок в порядке содержит и плату за свет всегда вовремя вносит. Мальчик у нее тоже очень хороший. Соседи на него ни разу не жаловались.

Ко мне часто садоводы с претензиями на ребятишек приходят: то грядки им попортят, то ягоды ночью оберут. Приходится поднимать этот вопрос на собраниях, — пояснил он. — Да и между собой, что греха таить, часто склочничают соседи по участкам. Злые люди стали, дерганые, нервные, но к Афанасьевой претензий никогда не было ни у кого, хоть дачу лет шесть назад купили, а то и больше.

— А она что, одна живет? В смысле, без мужа? — поинтересовался Ивакин.

— Кто ж ее знает, мил-человек, с кем она живет. Про мальчонку наслышан, а мужчин на ее участке видеть не приходилось, врать не стану…

Хоть дача их на отшибе стоит, в самом конце товарищества, может, и недоглядел чего по-стариковски… Если не секрет, зачем вы все это рас спрашиваете? Уж не случилось ли чего плохого с ней?

— Не беспокойтесь, Егор Петрович, — поспешил успокоить старика Ивакин, — ничего страшного с Александрой Ивановной и ее сыном не произошло. Просто на дачу к ней кто-то залез.

— Неужто воры?! — ахнул председатель. — Вроде раньше-то только по осени да весной изредка пошаливали, что же, теперь и летом покоя от них нет?

— Да они и не взяли вроде ничего. — Мы с Петром поднялись и начали прощаться с хозяином.

Покинув дом гостеприимного Егора Петровича, мы направились обратно к «Алым парусам», где оставили машину. По дороге составили приблизительный план своих последующих действий.

— Поиски шофера, подвезшего тебя до города, пока отложим, — решил Петр, — найти его будет посложнее, чем Афанасьеву. Времени займет намного больше. С другой стороны, если Александра и ее сын согласятся дать показания, то этот мужик может нам вообще не понадобиться.

— Ты что, думаешь, они могут не согласиться? — удивилась я. — Почему?

— Ну не пошла же эта женщина в милицию, да и вообще.., я за время своей работы столько непредсказуемых поступков со стороны свидетелей видел, что привык доверять только официальным, подписанным по всем правилам протоколам, да и то — иной раз даже это не помогает. Ведешь дело, вызываешь их на допросы, некоторых и не по одному разу, все идет гладко, а потом они приходят в суд и начинают нести такое! Следователь еще и в дураках остается, якобы он давил на свидетелей и заставлял говорить у себя в кабинете заведомую не правду, и, только придя в суд, они смогли сказать то, что на самом деле думали…

— Да нет, — отмахнулась я. — Саша не такая.

Она нормальная, добрая женщина. С чего бы ей говорить не то, что было на самом деле?

— Врать людей обычно заставляет страх и выгода. Или человека запугивают до полусмерти, тогда он готов подтвердить или опровергнуть все, что угодно, или нужные показания покупают за деньги, порой очень даже немалые… Но это я просто так говорю, тебе для сведения, я тоже думаю, что с Афанасьевой особых проблем у нас не возникнет.

— Тем более что у меня вещественное доказательство есть, — вдруг вспомнила я.