Нора Робертс - Ей снилась смерть

– У этого парня словно сердце из груди вырвали.

– Согласна. Но люди нередко убивают тех, кого любят. Надо сказать, что алиби у него весьма шаткое.

– Но он ни капельки не похож на Санта-Клауса.

Ева невесело улыбнулась.

– Готова побиться об заклад, что тот, кто ее убил, – тоже. Иначе он не стал бы позировать и выпендривать­ся перед видеокамерой. Вкладыши под щеки, контакт­ные линзы синего цвета, румяна, борода, парик… Тут кто угодно станет похож на Санта-Клауса. Но Джере­ми, скорее всего, действительно ни при чем. Теперь да­вайте выясним, где работала Марианна, проверим ее друзей и врагов.

Еве понадобилось очень немного времени, чтобы выяснить: друзей у Марианны Хоули было пруд пруди, а врагов, похоже, ни одного. Общительная, жизнера­достная женщина, которая была очень близка со свои­ми родителями, любила свою работу и обожала сума­тошную городскую жизнь – вот какой вырисовывался портрет. У нее было несколько близких подруг, она пи­тала слабость к походам по магазинам, обожала театр и была счастлива тем, как складывались их романтичес­кие отношения с Джереми Вандореном.

По дороге домой Ева прокручивала в мозгу все, что говорили о Марианне ее друзья и знакомые.

«Она буквально летала!»

«Ее обожали все, кто ее знал!»

«У нее было открытое, доверчивое сердце!»

Никто не затаил на нее обиду. Никто не позволил себе хотя бы одной высокомерной или пренебрежи­тельной реплики, которые нередко роняют живые, го­воря о мертвых. И все же был один человек, который считал иначе, – тот, кто убил ее. Убил расчетливо, не спеша, и, если Ева правильно истолковала огонек, го­ревший в его глазах, с радостью.

«Моя единственная любовь».

Да, кто-то любил ее до такой степени, что лишил жизни. Ева знала, что бывает и такая любовь. Она раз­растается, словно нарыв, переполняется гноем и отрав­ляет все, с чем соприкасается. Когда-то Ева на себе ис­пытала прикосновение этой гниющей, извращенной любви, но ей удалось выжить. Мотнув головой, чтобы отогнать страшные воспоминания, она сняла трубку телефона и позвонила начальнику полицейской лабора­тории.

– Привет, Дики! Результаты токсикологической экспертизы по Хоули уже готовы?

– Ты же знаешь, какой тут у нас на праздники бар­дак начинается, – стал оправдываться он. – Во-пер­вых, народ начинает мочить друг друга направо и налево, а во-вторых, мои ребята вместо того, чтобы работать, занимаются всяким дерьмом: мотаются по магазинам и покупают подарки к Хануке и Рождеству.

– У меня просто сердце разрывается от жалости к тебе, бедняжка, но мне очень нужен токсикологичес­кий отчет.

– Господи, как я устал! – застонал Дик, но тем не менее повернулся к своему компьютеру и принялся вы­зывать нужную информацию. – Ну вот, слушай, – за­говорил он через некоторое время. – Она находилась под действием транквилизатора – вполне законного и довольно мягкого средства. Учитывая вес жертвы, введенная доза сделала ее дурочкой примерно минут на де­сять-пятнадцать.

– Вполне достаточно, – буркнула Ева.

– Инъекция была сделана в правое предплечье. Ре­зультат: головокружение, дезориентация в пространст­ве, возможно, кратковременная потеря сознания, об­щая мышечная слабость.

– Ясно. Сперма обнаружена?

– Нет, ни одного бойца. Он либо использовал пре­зерватив, либо их поубивало какое-то противозачаточ­ное средство, которое использовала она. Но это нам еще предстоит уточнить. Кроме всего прочего, уходя, он опрыскал все дезинфектантом, во влагалище также обнаружены его следы. Так что существует вероятность, что бойцы погибли именно от него. По крайней мере, мы в ней ничего не обнаружили. Да, вот еще что. Кос­метика, обнаруженная на лице убитой, не совпадает с той, которой она пользовалась и держала дома. Мы еще не закончили исследования, но предварительные результаты показывают, что косметика, которую исполь­зовал убийца, содержит в себе исключительно нату­ральные ингредиенты и, значит, стоит больших денег. Как ни странно, приходится сделать вывод, что он при­нес ее с собой.

– Как только все выясните, тут же сообщи мне на­звание фирм, выпускающих эту косметику. Это может оказаться очень неплохой зацепкой. Спасибо, Дики, отличная работа!

– Да-да, конечно. С праздником тебя, чтобы он провалился!

– Взаимно, Дики-головастик! – откликнулась Ева и отключилась.

Сбросив со своих плеч хоть часть груза, она слегка расслабилась и, проехав через железные ворота, напра­вила машину к дому.

В зимней темноте мягко светились окна: высокие – в длинной анфиладе на первом этаже и узкие, стрельча­тые – в башнях и башенках. «Дом», – подумала Ева. Это место стало ее домом лишь благодаря мужчине, ко­торому оно принадлежало. Мужчине, который любил ее. Мужчине, который надел на ее палец обручальное кольцо – так, как мечтал это сделать Джереми с Мари­анной.

Большим пальцем она прикоснулась к кольцу на безымянном и остановила машину возле главного входа.

«Она была для меня всем», – сказал Джереми о Ма­рианне. Еще год назад смысл этих слов остался бы для Евы недоступным, но сейчас она их прекрасно пони­мала.

Некоторое время она неподвижно сидела в машине, запустив руки в растрепанные волосы. Жуткая челове­ческая боль, свидетельницей которой она стала сегодня в морге, пронзила и ее сердце, а это было недопустимо. Ева прекрасно знала, что такие вещи только мешают ей вести расследование должным образом. Она обязана абстрагироваться от этой боли, не пускать в душу со­чувствие, которое нахлынуло на нее, когда она наблю­дала за Джереми в морге. Ева напомнила себе о том, что любовь неизменно побеждает только в сказках, а в жиз­ни, увы, гораздо чаще случается иначе. Но правосудие победить просто обязано, и оно обязательно победит, если, конечно, она, лейтенант Даллас, не ударит в грязь лицом.

Ева вылезла из машины, оставив ее стоять прямо у парадного крыльца, и стала подниматься по ступеням. Войдя в холл, она выскользнула из своего кожаного пальто и небрежно бросила его на резной столб-вешал­ку, стоящий при входе. Из тени, словно привидение, появился Соммерсет и застыл перед ней – высокий, костлявый, с запавшими темными глазами. В этих гла­зах явно читался упрек.

– Лейтенант?

– Оставьте мою машину на том месте, где она стоит, – резко бросила Ева и, обогнув старика, напра­вилась к ступеням.

Дворецкий отчетливо фыркнул, но так, чтобы не переступить при этом грань приличия.

– Для вас оставили несколько сообщений, – тор­жественным тоном объявил он.

– Сообщения могут подождать, – откликнулась Ева, продолжая подниматься по лестнице и мечтая о горячем душе, бокале вина и хотя бы десятиминутном отдыхе.

Соммерсет сказал ей вслед что-то еще, но Ева не расслышала, а переспрашивать не стала.