Нора Робертс - Смерть не имеет лица

– Ева, миленькая, ты уж очень конкретный человек!

Он прикоснулся губами к ее рту, и в ту же секунду Ева перевернулась и бросилась на него сверху, распластав Рорка на софе.

Сверкнув глазами, Рорк начал расстегивать пуговицы на ее блузке.

– А ведь мы с тобой знаем, чем это кончается…

Ева легонько укусила его нижнюю губу.

– Давай посмотрим, как именно это кончится…

Положив трубку, Ева еще какое-то время хмуро смотре­ла на аппарат. Итак, в офисе прокурора ей подтвердили, что заявление защиты по статье об убийстве второй степе­ни в деле Лизбет Кук принято обвинением. Еву передерну­ло от отвращения. Статья о непреднамеренном убийстве для женщины, которая совершенно хладнокровно при­кончила человека только из-за того, что он не мог держать в узде свой половой член! Теперь Лизбет Кук предстояло отсидеть самое большее год в казенном заведении облегченного режима, где она могла бы спокойненько красить ногти и укладывать волосы перед партией в теннис. Даже если ее выгонят с работы, обвиняемая всегда сможет на кругленькую сумму подписать контракт на производство экранной версии ее похождений, а затем уехать на Марти­нику.

Ева помнила, как сказала Пибоди, что не стоит брать в голову лишнего и лучше пусть все идет, как идет. Но она сама не ожидала, что наказание окажется таким до обид­ного мизерным. Ева решила – и уже выдала все в кратких и крепких выражениях этому бесхребетному хрену обви­нителю, – что теперь не она, а он должен звонить родст­венникам убитого. Пусть объяснит, почему правосудие оказалось настолько загруженным работой, что не удосу­жилось как следует разобраться в этом деле и поспешило заключить сделку с защитой, даже не дождавшись поли­цейского отчета.

Стиснув зубы, Ева резко ткнула пальцем в клавиатуру, словно поторапливая капризный компьютер, и вызвала за­ключение патологоанатома по Брэнсону.

Здоровый мужчина. Пятьдесят один год. Причина смерти – отверстие в грудной клетке, проделанное враща­ющимся сверлом дрели. Других шрамов или ранений нет. Содержание в крови наркотиков или алкоголя не обнару­жено. Указаний на недавнюю половую активность нет. Последний прием пищи был менее чем за час до смерти и состоял из тертой моркови и гороха в легком сливочном соусе, подсушенного пшеничного хлеба и травяного чая.

«Довольно скучная еда для подлого дамского угодни­ка», – подумала Ева, однако взяла на заметку то обстоятельство, что Брэнсон не находился под воздействием ал­коголя или наркотиков.

А кстати, кто, кроме Лизбет Кук, сказал, что он был дамским угодником? Ведь в этой чертовой спешке ей даже не дали времени проверить мотив преступления, которое теперь расценивается как убийство второй степени. Ева представила себе зрелище: когда дело дойдет до прессы, – а оно, несомненно, дойдет, – множество неудовлетворен­ных сексуальных партнеров будут искать глазами шкаф с инструментами.

«Ваш любовник изменил вам? Ну что ж, посмотрите, как ему понравится „Брэнсон-8000“. Это лучший выбор профессионалов и любителей!» Здорово. Под этим углом Лизбет Кук могла бы провести бойкую рекламную кампа­нию. Продажи моментально пошли бы в гору.

Человеческие взаимоотношения – наиболее благодар­ная почва для совершения самых разнообразных преступлений. Некоторые люди умеют очень комфортабельно уст­раивать свою жизнь, превратить игру с мячом на стадионе в нечто похожее на бальный танец в зале. За такими охо­тятся, отвоевывают их, вешаются им на шею…

Случайный отблеск собственного обручального кольца вдруг заставил Еву вздрогнуть. «Ну нет, тут же совсем дру­гое дело!» – стала она уверять саму себя, спохватившись, что непроизвольно провела параллель между нравами об­щества и их отношениями с Рорком. Уж ее-то случай в общие закономерности не вписывался. Ведь она ничего не выискивала, любовь сама нашла ее и подчинила себе. Здесь не было ничего общего со всякими брэнсонами. И потом, если бы Рорк решил попытать счастья еще где-то, она бы не стала ему препятствовать и, уж во всяком случае, не покушалась бы на его жизнь или на какие-то части тела.

Раздосадованная, Ева вернулась к своему отчету, кото­рым обвинение даже не поинтересовалось. Открылась дверь, и в ее проеме появилась голова детектива из отдела электронных расследований Яна Макнаба. Его длинные золотистые волосы были на сей раз собраны в косичку, и только один переливающийся на свету завиток обернулся вокруг мочки уха. В этот день на нем был толстый свитер кричащих зеленых и голубых цветов, который свисал до бедер, и черные брюки, по форме напоминавшие мунд­штуки курительной трубки. Этот неописуемый наряд до­полняли сверкающие синие башмаки.

Макнаб улыбнулся Еве, ясные голубые глаза на его ми­ловидном лице смотрели, как всегда, слегка нахально.

– Даллас! Я закончил проверку телефонных контактов и текущих личных памяток вашего покойника.

– Тогда почему твой отчет все еще не у меня на сто­ле? – сухо спросила Ева.

– Просто я подумал, что вы сначала захотите посмот­реть материал из его домашнего кабинета, – дружелюбно ответил Макнаб и, положив перед Евой диск, присел на угол стола. – А что поделывает наша Пибоди?

– Собирает для меня информацию. Неужели ты до сих пор не понял, что неинтересен ей, дружище?

Макнаб пожал плечами.

– А кто говорит, что она мне интересна? Она ведь все еще встречается с Монро, или как?

– Мы с ней это не обсуждаем, Макнаб.

Они понимающе переглянулись: оба не разделяли сим­патий Пибоди к этому человеку, который умел быть при­ятным, только когда ему что-то нужно.

– Да я так просто, из чистого любопытства… – пробор­мотал Макнаб.

– Тогда спроси ее сам.

Про себя же Ева добавила: «И расскажи потом мне».

– Я ее иногда спрашиваю, и это дает ей возможность лишний раз порычать на меня. Кстати, у нее прекрасные зубы.

Макнаб поднялся и сделал несколько шагов по тесной коробке кабинета Евы. Он безнадежно опоздал на свида­ние с одной из консультанток космического агентства, и вероятность того, что она согласится когда-нибудь еще встретиться с ним, таяла с каждым часом. Впрочем, «мисс Космос» уже начала ему надоедать, хотя раньше это трудно было представить, стоило вспомнить, как она выставляла напоказ свои прелестные груди в чем-нибудь прозрачном и серебристом. Макнаб даже пытался искусственно нака­чать себя энтузиазмом, но у него ничего не вышло. Его мысли постоянно возвращались к некой колючке, девушке-копу в накрахмаленной униформе. Что же у нее, черт возьми, было там, под униформой? Его снедало любопыт­ство, от которого он никак не мог отделаться. В конце кон­цов Макнаб пришел к выводу, что слишком много време­ни проводит дома один, перед экраном. И тут ему в этой связи вспомнилось: