Карен Робардс - Никому не говори…

Во время последней остановки она умылась холодной водой, боясь уснуть за рулем. Это означало, что на ней не осталось никакой косметики. Он видел перед собой ее лицо таким же, каким оно наверняка ему запомнилось: ничем не примечательные голубые глаза, веснушчатая кожа и слишком большой рот, без помады казавшийся бледным.

И это обстоятельство не только не способствовало дружеским чувствам, но, напротив, усилило ее враждебность. Когда их взгляды встретились, Карли нахмурилась. Зато Мэтт широко ухмыльнулся.

— Малышка, ты очень изменилась. И дело не только в груди и волосах. Много лет назад ты была славной и доброй девочкой.

Насмешка разозлила ее еще больше. Если он забыл, чем кончились их отношения, то она слишком хорошо это помнила.

— Много лет назад я была набитой дурой. А теперь слезай…

Она не успела закончить фразу. В темноте сверкнула медная кастрюля с ручкой и глухо ударила Мэтта по затылку.

—Черт! — Мэтт схватился за голову и скатился с Карли.

—Карли, беги! — Сандра размахивала кастрюлей и прыгала вокруг так, словно кто-то насыпал ей в туфли горячих углей. — Не двигайся, или получишь еще! — грозно сказала она Мэтту, пытавшемуся сесть.

—Сандра, нет! — крикнула Карли, когда Мэтт, чертыхаясь и держась за голову, все-таки сел и кастрюля мелькнула в воздухе снова. К счастью, на этот раз Мэтт успел вовремя уклониться. — Это друг!

Впрочем, слово «друг» едва ли соответствовало роли, которую Мэтт сыграл в ее жизни. И уж никоим образом не соответствовало чувствам, которые она испытывала к нему теперь. Той девчонки, которая боготворила черноволосого, красивого паренька, давно не было на свете. Она выросла и сделала горькое открытие: юноша, который, как она думала, мог достать для нее луну с неба, оказался таким же бессовестным обманщиком, как и большинство мужчин.

— Что?! — Сандра, занесшая кастрюлю для нового удара, замерла и уставилась на Карли.

Мэтт воспользовался моментом и вырвал оружие из рук воинственной амазонки.

—Ой… — Сандра в страхе попятилась.

—Все в порядке. — Карли поднялась на ноги. Ее еще трясло после схватки, вся спина была мокрой, но при виде Мэтта, сидевшего на земле с кастрюлей в руке и осторожно ощупывавшего затылок, она не смогла удержать улыбки. — Он глупый, но безобидный. Сандра, познакомься с Мэттом Конверсом. Мэтт, это Сандра Камински.

— Гм-м… Очень приятно, — пролепетала Сандра, настороженно глядя на Конверса.

Мэтт посмотрел на нее снизу вверх, чувствуя, что на затылке набухает громадная шишка. Увидев его лицо, Карли улыбнулась еще шире.

— Хотел бы я сказать то же самое, — съязвил Мэтт, все еще ощупывая затылок. — Не следует бить людей этой штукой. Иначе у вас могут возникнуть большие неприятности.

— Извините, — тихо пробормотала Сандра, держась на безопасном расстоянии.

— Она думала, что спасает меня от насильника или убийцы, — пояснила Карли. — Сандра у нас просто герой. Спасибо, Сандра.

Мэтт посмотрел на довольно улыбающуюся Карли.

—Смеешься?

—Скорее радуюсь. Наконец-то ты получил по заслугам.

—Ты так полагаешь?

Было слишком темно, чтобы понять выражение его глаз, но Мэтт явно думал о том же, что и она сама, — об их последней встрече. Тогда Карли была застенчивой и не слишком общительной восемнадцатилетней девушкой. Мэтт, которому уже исполнился двадцать один, к тому моменту был любимцем всей женской половины Бентона, однако все же стал ее кавалером на выпускном балу.

В ту ночь Карли отдала ему свою девственность. Но не сердце, потому что сердце уже давно ему принадлежало. И с тех пор он избегал ее как чумы. Несколько раз Карли видела его мельком и издалека как снежного человека, хотя до того они виделись почти ежедневно. Он работал у ее бабушки, был лучшим другом и советчиком Карли, поддразнивал, но обращался с ней как с любимой младшей сестрой. Все знали, что Карли влюблена в него по уши. Высшим проявлением этой влюбленности стала ночь, проведенная на заднем сиденье его побитого «Шеви Импала». А после этого он бросил ее как червивое яблоко. Разбил ей сердце, лишил уверенности в себе и заставил заподозрить, что все мужчины — трусы и слизняки.

— О господи, Кудряшка, за двенадцать лет можно было все забыть и простить.

Ласковое прозвише только подлило масла в огонь.

— Иди к черту!

Мэтт сначала заморгал, а потом покачал головой.

— Ай-яй-яй… Твоя бабушка перевернулась в гробу. Сколько раз я слышал, как она говорила: «Мне все равно, что делают другие девочки. Я хочу, чтобы ты вела себя как леди»? Сосчитать невозможно. А ты опять за свое.

—Я уже сказала, иди к черту! — сжав кулаки, воскликнула взбешенная Карли.

—А говорила «друг»… — Сбитая с толку Сандра переводила взгляд с одного на другого.

Карли сверкнула глазами.

— Я солгала.

Мэтт красноречиво хмыкнул, и Карли снова повернулась к нему. Несколько секунд они сверлили друг друга взглядами, потом Конверс пожал плечами.

— Ладно, как хочешь. Дело твое. Кстати говоря, что ты здесь делаешь?

— Теперь это мой дом. Что хочу, то и делаю. А вот что здесь делаешь ты. Неужели до сих пор ночуешь под заборами?

Прием был нечестный, и Карли прекрасно это знала. Она намекала на нищее детство Мэтта, когда он с матерью и тремя маленькими сестрами жил то в трейлере, то в снятой комнате или в квартире. Все зависело от того, хватало ли у них денег платить за аренду.

Когда Мэтт немного подрос и начал работать, их материальное положение немного улучшилось. Тогда-то Карли и познакомилась с ним — одиннадцатилетний мальчик косил траву и полол сорняки в огороде ее бабушки. Через пару лет семья купила маленький домик, где, по слухам, жила и сейчас. Мэтт очень обижался, когда ему напоминали об их бедности, и Карли старалась не оскорблять его чувствительную мужскую гордость. Но он плевать хотел на ее столь же чувствительное женское сердце. Эта безответная любовь была несчастьем всей ее жизни. Карли устала от нее. Времена, когда она была доверчивой и безвольной, прошли, и слава богу. В ее жизни начиналась новая глава.

Отныне она Карли Линтон, а не «мисс Симпатяга». Ей надоело быть хорошей девочкой. Жизнь научила ее тому, что на хороших девочках ездят верхом все, кому не лень.

Мэтт прищурился. Конечно, он понял намек. Чувствительности ему было не занимать.

— Мне позвонили и сообщили, что в дом твоей бабушки кто-то забрался. Я заехал проверить. — И пояснил после паузы: — Я местный шериф.

Карли уставилась на него, не веря своим ушам. Тот Мэтт Конверс, которого она знала, был лихим байкером и возглавлял список местных сорвиголов, по которым тюрьма плакала.

Результат скоропалительного романа мексиканки с высоким, светловолосым, поразительно красивым, но беспечным сезонным рабочим, который появлялся и исчезал, когда вздумается, Мэтт представлял собой взрывчатую смесь и чуть ли не с рождения считался потенциальным нарушителем порядка. Унаследовавший от матери яркую внешность и темперамент, а от отца рост и красоту, он с детства приковывал к себе внимание окружающих.