Мерил Сойер - Незабываемая

— Боже мой, при чем тут наши проблемы?! Вот ты бы никогда не...

— Не будь к себе так жестока, — перебил ее Грег. — Ведь ты еще не знаешь фактов. Сначала поговоришь с ним, а потом сделаешь выводы.

Они въехали в обсаженный пальмами гостиничный двор. К машине метнулись сразу двое привратников, за ними семенила дежурная. Лаки вышла из машины, едва держась на ногах. Ее раздирали сомнения. Что она скажет своей четырехлетней дочке? О, если бы знать хотя бы в общих чертах, что произошло!

— Я с тобой, — вызвался Грег. Поколебавшись, Лаки покачала головой:

— Нет, я должна пройти через это сама. Прошу тебя, лучше подожди меня где-нибудь здесь.

— Мы посидим в пляжном баре, — сказала Сара. Коди назвал Лаки номер комнаты и повел Сару к пляжу. Но Грег не спешил их догонять. Лаки догадалась, что он хочет поговорить с нею с глазу на глаз.

— Я должна увидеть этого человека, своего мужа. — Она взяла его за руку и заглянула в глаза. — Мне нужно узнать, почему я бросила дочь... Ты обязан меня понять!

Грег поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. Этот нежный поцелуй говорил о многом. Грег словно пытался поделиться с ней своей внутренней силой, своей любовью.

— Я понимаю. У тебя есть ребенок, и это все меняет. Одно остается неизменным — мое чувство к тебе. Я тебя люблю.

— Знаю. Я тоже тебя люблю. Очень-очень!

Он кивнул и медленно отошел, а Лаки направилась к дверям отеля, пытаясь освоиться с ситуацией. Она любит Грега — это не подлежит сомнению. Но как поступить с прежней жизнью? Может быть, прежде она любила Брэда Вагнера так же сильно, как теперь любит Грега? Нет, это невозможно! Так любить нельзя никого, кроме него.

Но ведь человек, с которым ей сейчас предстояло встретиться, когда-то женился на ней и сделал самый ценный на свете подарок — ребенка. Все это, правда, происходило в другой жизни, о которой у нее не сохранилось даже воспоминаний. Теперь у нее новая жизнь, и в ней она счастлива...

Двери лифта медленно разъехались, и Лаки увидела великолепный мраморный вестибюль. Она неуверенно шагнула в кондиционированную прохладу и пробормотала номер бросившемуся к ней человеку в униформе. Ее повели по застеленному пышным ковром коридору к комнатам, которые занимала ее семья.

Ее семья! Странно, но, произнеся про себя эти слова, Лаки ничего не почувствовала. Впрочем, чему удивляться? Уж если она не догадывалась, что у нее есть ребенок...

Лаки ускорила шаг. Замешательство грозило вот-вот смениться паникой. Сердце билось все учащеннее, по шее сбегал пот, она совершенно потеряла ориентировку... Это было очень похоже на ее состояние в первое утро после аварии, когда она очнулась в палатке.

Коридорный замер перед дверью, за которой ее ждали муж и ребенок. Стук в дверь показался Лаки нестерпимо громким. Ей так хотелось, чтобы рядом сейчас был Грег! Но она набрала в легкие побольше воздуху и сказала себе, что это ее жизнь, ее семья. Значит, ей и разбираться.

Дверь распахнулась, и Лаки облегченно перевела дух: перед ней стояла горничная в девственно-чистой униформе.

— Миссис Вагнер, — доложил провожатый.

«Миссис Вагнер»... Как странно звучит! Она воспринимала себя исключительно как Лаки Бракстон. Что ж, надо смириться с тем, что это имя и фамилия — не более чем иллюзия. Она замужем за другим человеком и имеет ребенка.

Коридорный удалился, и горничная пригласила ее в просторную комнату. У распахнутого окна с видом на пляж и заходящее солнце стоял круглый обеденный стол. За столом спиной к ней сидела девочка, напротив девочки — светловолосый мужчина с глубоко посаженными глазами. Очень знакомый с виду мужчина...

— Келли! Это ты? — Он вскочил, но не подошел ближе.

Девочка обернулась, зажав ложку в руке, и уставилась на нее. «Боже! — подумалось Лаки. — Такой же была, наверное, и я в четыре года: густые каштановые волосы, сияющие зеленые глаза...»

— Брэд? — выдавила Лаки, переведя взгляд на мужчину, который назывался ее мужем.

— Как ты себя чувствуешь? Мне сказали, что ты... Что у тебя были неприятности.

Он скосил глаза на девочку, и Лаки догадалась, что от ребенка скрывают правду о случившемся.

В карих глазах Брэда Вагнера читалась тревога. Он был худ, невысок и телосложением напоминал бегуна на длинные дистанции. Светлые волнистые волосы падали ему на лоб. Столкнувшись с ним в супермаркете, она вряд ли на него оглянулась бы. Грег Бракстон был несравненно красивее и мужественнее. Но Лаки тут же поняла, чем Брэд понравился Саре: ему была присуща простота, резко контрастировавшая с роскошным окружением.

— Мамочка? — Джулия слезла с высокого стула. — Что с твоими волосами, мамочка?

У Лаки сжалось сердце: в глазах дочери светилась любовь и какое-то недетское волнение.

Девочка казалось знакомой — и только. Лаки не помнила о Джулии ровно ничего! Только сейчас она впервые поняла, что потеряла, лишившись памяти. Ей очень хотелось вспомнить Джулию младенцем с пухом на макушке, но ничего не получалось. Перед ней стояла девочка с длинными темными волосами и настороженно смотрела на нее.

— Мама постриглась, — ответила Лаки, уловив молчаливую подсказку Брэда. — Тебе нравится?

Джулия бросилась к отцу и обхватила его за ногу, нуждаясь, видимо, в его ободрении. Брэд Вагнер погладил дочь по голове. Этот естественный жест, свидетельствующий о любви и близости, усугубил в Лаки чувство вины.

— Джулия немного напугана, — пояснил Брэд. Лаки подошла поближе и опустилась перед девочкой на колени, вспомнив слова Грега о том, как надо обращаться с испуганными животными: стань ниже, чтобы твои глаза оказались на уровне их глаз.

— Хеле, хеле, — позвала она тихонько. — Иди ко мне. Иди к маме.

Зеленые глаза Джулии расширились, и она сделала два медленных, неуверенных шажка.

— Мамочка? Где ты была?

— Не важно. Я же вернулась, — ответила Лаки. Дочь уже была на расстоянии вытянутой руки, и Лаки ничего так не хотелось, как прижать ее к груди. Наконец Джулия улыбнулась и бросилась в ее объятия. Крохотные ручонки обвили шею Лаки, губы мазнули по одной щеке, потом по другой. Прижав к себе теплое тельце, Лаки крепко зажмурилась.

Через несколько секунд она разжала веки. В глазах стояли слезы, в горле — тугой ком.

— Не плачь, мамочка. — Джулия смахнула с ее ресниц слезинку. — Я поцелую тебя — и все пройдет. — Она чмокнула Лаки в подбородок и озабоченно уставилась на нее.

Лаки лишилась дара речи. Она ощущала могучий прилив неизведанных чувств, которые, очевидно, и назывались любовью. Этот ребенок был ее плотью и кровью! Невинное создание, лучшая ее частица...

— Джулия, ты не доела, — напомнил ей отец. — С мамой все будет хорошо.

Лаки выпустила Джулию, и та снова забралась на свой стул. Брэд подал Лаки руку, помогая ей встать. Она заглянула ему в глаза, слишком переполненная чувствами, чтобы говорить.