Сюзанна Брокман - Телохранитель

И всю оставшуюся жизнь оглядываться, боясь, что однажды Майкл Тротта найдет ее?

Конечно, она могла бы выбрать иной путь и обратиться в полицию или позвонить в ФБР…

Алессандра откинулась на кожаные подушки. Ей все-таки придется преодолеть свое недоверие к стражам закона и позвонить в ФБР. Гарри О'Делл производил впечатление человека знающего; она обязательно позвонит ему. Позвонит, как только доберется до дома. Возможно, она не так уж одинока, как кажется.

Айво наблюдал за ней, не сводя с нее бледно-голубых глаз, будто пытался читать ее мысли.

— Этот человек? — спросил он. — Вы знаете, кто он? Алессандра отрицательно покачала головой, удивленная тем, что он заговорил с ней.

— Парень тоже должен мистеру Тротта большую сумму, — сообщил ей Айво. — Но он совершил очень большую ошибку, обратившись к властям. Вы ведь поступите умнее, чем он? Да?

Алессандра кивнула. Страх снова сжал ей горло.

Итак, выбора у нее не оставалось. Она будет искать деньги и молить Бога, чтобы он помог ей найти их и чтобы они оказались все в целости.

Алессандра стояла в гостиной, и с каждой минутой ее ужас усиливался: она не знала, с чего начать, тем более что, приехав домой, она обнаружила полицейских с ордером на обыск.

Каким-то образом им стало известно об исчезнувших деньгах. Люди Майкла Тротта их не нашли, копы тоже — так как же, скажите на милость, могла их найти она? И это еще при условии, что Гриффин их не растратил! Боже, помоги!

Входя в дом, она была вынуждена прижимать к груди одежду, полученную из химчистки, чтобы скрыть засыхающую на блузке кровь.

Если бы нависшая над ней опасность не была такой страшной и неотвратимой, она бы рассмеялась. Вся принадлежавшая ей одежда была или искромсана в клочья, или запачкана кровью, кроме нескольких вещиц, отданных ею в химчистку.

Вечернее платье из бирюзового шелка на чехле, четыре блузки и длинная, до полу, черная бархатная рождественская юбка.

Из всех этих туалетов самым приемлемым для поисков пропавших денег она сочла вечернее платье на чехле, а поиски предстояли основательные — она должна была обыскать дом от чердака до подвала.

В ванной Алессандра сменила свою запачканную кровью одежду, завернула ее в пластик и решила отдать в чистку при первой же возможности. Конечно, часть пятен останется, но по крайней мере она сможет ходить в ней по дому.

Наконец ушел последний полицейский, и она снова осталась в доме одна. Рабочие застеклили окна первого этажа, но солнце уже садилось, и они отправились домой.

Сорок восемь часов. Ей оставалось ровно сорок восемь часов. Господи!

Алессандра присела в гостиной среди обломков мебели и лохмотьев обивки в надежде заставить себя мыслить, как Гриффин. Он украл огромную сумму денег у мафии. Но где он их спрятал? В тот самый день, когда он выехал из дома, она переставила мебель в комнате, которую в декабре Гриффин использовал в качестве кабинета, упаковала все его книги и бумаги и спустила в подвал тяжелые книжные полки, а из комнаты сделала еще одну гостевую спальню. Теперь у нее было четыре гостевых спальни, но ни одного друга.

Отчаянным усилием отогнав печальные мысли, Алессандра расправила плечи и принялась за работу.

— Как ты, котенок?

Ким Монахан закрыла глаза и дала волю своей ненависти к Майклу Тротта. Говорить с ним по телефону было легко. В этом случае ей не надо было улыбаться, не надо было смотреть на него так, будто она умирает от желания расстегнуть молнию на его штанах. Она могла кипеть от гнева, если ей было так угодно, пока этот ее гнев не отражался на обертонах ее голоса.

— Прекрасно.

— Что у тебя есть для меня?

— Ничего особенного. Это ты просил меня позвонить…

— Только скажи мне, что у тебя, а уж я решу, много это или мало и есть ли в этом что-нибудь особенное.

В голосе Тротта она опять почувствовала ненавистную ей сварливость. Ким была рада, что ее отделяют от него целых сорок миль, хотя бывали случаи, когда и сорок тысяч миль показались бы ей недостаточным расстоянием.

— Ладно, — сказала она ровным голосом. — Вчера вечером он сделал один телефонный звонок и оставил послание для Гарри. Это его напарник. Разговор был кратким. Он просто попросил Гарри позвонить ему домой. Но никто не перезвонил. Сегодня утром он позвонил снова. Гарри подошел к телефону. Он попросил Гарри подъехать и захватить его и еще раз съездить на остров. Когда он повесил трубку, я спросила его, о каком острове шла речь и зачем ему ехать туда в воскресенье. Он не ответил.

Джордж, все еще голый, не поднимаясь с постели, посмотрел на нее так, будто знал, что она с ним только потому, что работает на Тротта. Но ведь он никак не мог этого предполагать.

Он не был красив. Во всяком случае, не был в ее вкусе. Ей нравились футболисты, хоккеисты, крупные мясистые парни, широкоплечие, покрытые боевыми шрамами, с руками толщиной в бедро. Джордж Фолкнер был весьма далек от ее идеала мужчины.

У него было довольно привлекательное лицо, особенно в глазах тех, кому нравятся элегантные мужчины. Он был высоким и изящным, с длинными стройными пальцами и ногтями, ухоженными лучше, чем у нее.

Она должна была бы возненавидеть его, как ненавидела Майкла Тротта и как часто ненавидела себя. Но в нем были какая-то мягкость и доброта — когда он смеялся, глаза его блестели усмешкой, и она забывала о том, что плечи у него были не такими уж широкими, а бицепсы не самыми мощными, какие ей доводилось видеть в жизни.

Нет, конечно, он не знал, что она работает на Майкла Тротта. Это нечистая совесть сыграла с ней злую шутку: ей показалось, что в его глазах она прочла подозрение. То было отражение ее собственной вины.

— Когда он уехал из дома?

— Чуть позже девяти.

— Оставайся поблизости от него и держи связь со мной. Никуда не уходи, — сказал Тротта и положил трубку.

— Где мне быть, чтобы ты мог меня найти? — спросила Ким умолкнувшую трубку.

— Если ты закуришь сигарету, — сказал Гарри, садясь в машину, — я убью тебя.

Джордж потянулся к встроенной зажигалке.

— А знаешь, ты бы преуспел много больше, если бы научился пользоваться такими словами, как «пожалуйста» и «спасибо».

— Пожалуйста, мать твою, не вынуждай меня прибегать к насилию. Спасибо.

Джордж положил зажигалку на место, потом аккуратно вписался в поток воскресного транспорта и сунул в кармашек рубашки так и не зажженную сигарету.

— Ты выглядишь так, будто не спал с тех самых пор, как в пятницу вечером я подбросил тебя домой.

Гарри закрыл глаза и осел на сиденье.

— Не хочу об этом говорить.

— Если речь идет о женщине, то все в порядке. Можешь выглядеть кик угодно — все тебе простится. Глаза Гарри были плотно зажмурены.