Юлия Шилова - Любовница на двоих

— Бреешься, что ли?! — брезгливо спросила я.

— Бреюсь.

Подъехав к небольшому сталинскому дому на Автозаводской, мы вышли из машины и направились к подъезду.

— Какого черта ты меня сюда привезла?

Галина молча сунула ключ в замочную скважину и распахнула входную дверь. Из дальней комнаты послышалось воркование. У меня поплыло перед глазами.

— Кто там? — одними губами спросила я.

— Динка.

— Что?!

— Я же говорю — Динка. Сними шубу, а то сейчас инфекция ходит. И руки вымой. Заходи осторожно, она же не знает тебя.

Скинув шубу и туфли на шпильках, я, словно пьяная, зашла в ванную и сунула руки под горячую воду. Руки покраснели, от воды шел пар, я ничего не чувствовала.

— Ты что, дура! Ты же руки обваришь?! — закричала появившаяся Галина и сунула мои руки под струю холодной воды.

— Да Бог с этими руками…

Я вошла в комнату и увидела красивую кованую детскую кроватку, в которой полулежала девочка в красивых ползунках и играла погремушкой. Рядом с кроваткой сидела пожилая женщина. Она быстро встала, поздоровалась, сказала, что она приходящая няня и что малышка в полном порядке. Галина вышла проводить няню, а я протянула малышке руки, замерла от счастья, когда она потянулась ко мне.

— Галя, видишь, она меня узнала! — Я и плакала и смеялась одновременно. Взяв Динульку на руки, я стала целовать пухленькие щечки и повторяла, словно в бреду: — Я твоя мамочка, я твоя мама…

Динулька улыбалась и моргала своими большими глазищами.

В этот день я так и не вернулась домой и так и не включила мобильный телефон. Я не спускала Динульку с рук, меняла ей памперсы. Кормила, играла с ней. Я чувствовала себя такой счастливой, такой спокойной!

Вечером Галина откупорила бутылку шампанского и, разлив его по бокалам, произнесла:

— Я сделала все, как обещала. Только я вернулась немного позже.

— Почему ты меня не сразу нашла?

— Потому что тебя уже не было на улице Академика Скрябина. Я поехала к твоей матери, но она сказала, что ты так и не возвращалась. Я взяла у отца деньги и купила эту квартиру. Оборудовала детскую комнату. Сделала ее в розовых тонах с белыми и голубыми облачками… Нашла няню. Начала принимать мужские гормоны. Это очень тяжело. Я испытываю страшные боли. Опять эта ломка! Но без этого операцию просто не станут делать. Я же тебе обещала, что сделаю операцию.

— Но я живу с мужчиной.

— Ну и что? У нас с тобой ребенок, и только мы знаем, какой ценой он нам достался. Пойми, я тебя не предавала. У меня не было другого выхода. Это мафия. ОНИ меня выследили и заставили играть по своим правилам. Но я их перехитрила. Они кое-что не учли. Они не учли, что я очень тебя люблю. Тебя и нашу дочь… Я сделала вид, что продалась и продала тебя вместе с ребенком, но это была только игра, на самом деле все было не так. Помнишь ту девушку по имени Вера, которая встречалась со Львом?

— Помню. Это она нас выдала?

— Она.

— А как же женская солидарность?

— Какая, к черту, женская солидарность! Я видела, что она подозрительно на меня посматривает, понимает, что я переделанная. Она рассказала об этом Льву. Тот сразу сообразил, что я приехала в Штаты менять пол. Не я первая, толпы летят. Вычислил, в какой клинике я лечусь, узнал, где снимаю квартиру. Мне пришлось делать вид, что ты мне безразлична. Я уговорила оставить тебя в живых, они-то хотели тебя убить. Помнишь, как я стояла в аэропорту вместе со всеми?!

— Конечно, помню. Разве такое забывается.

— Как только мы отъехали от аэропорта, я достала пистолет и первым делом выстрелила во Льва, затем в братка и только потом в стукачку. Они этого не ожидали, потому что отобрали у меня оружие и не знали, что я приобрела новый пистолет. Бросив машину с трупами, я взяла корзину с малышкой и уехала из этого города. Потом добывала деньги, делала документы. Как только вернулась в Москву, бросилась искать тебя, но никто не знал, куда ты переехала. Сегодня обнаружила тебя чисто случайно. Просто у меня вошло в привычку ездить на улицу Академика Скрябина…

— В мою тоже. Галька, сколько же тебе пришлось пережить!

Динулька мирно посапывала в своей кроватке, а мы лежали на пушистом ковре и пили шампанское.

— Галька, а как стукачка-то ожила? — спросила я.

— Да она и не умирала!

— Как это не умирала?! Я же ее собственноручно убила.

— Хреновенько ты ее убила. Не добила, а мы впопыхах это и не заметили. Она, на наше несчастье, живучая оказалась. Да и закопали мы ее тоже хреновенько, видимо, оставили приличную дыру для воздуха. Ее не Лев раскопал, а какой-то случайный бомжеватый прохожий, который услышал стоны из-под земли и по пьяни начал раскапывать. Потом так перепугался, что убежал, Стукачка, баба здоровая, очухалась, сама вылезла. Даже ямку свою закопала, чтобы никто не узнал. Затем сутки полежала в больнице, вернулась в мотель и со злости замочила какого-то братка. Лев ее простил и снова взял на службу.

Галина замолчала, и я поцеловала ее:

— Прости меня, пожалуйста, за то, что плохо о тебе думала. Ты столько для меня сделала, даже страшно представит»! Ты вернула мне дочь.

Галина громко застонала и стала кататься по полу. Я перепугалась и схватила ее за руку:

— Что с тобой?

— Это ломка.

— Какая ломка?!

— От мужских гормонов.

— Господи, но зачем же ты так себя мучаешь?

— Затем, что я очень тебя люблю и хочу стать мужчиной…

Мы слились в страстном поцелуе и отдались тому волнению, которое охватило истосковавшиеся друг по другу тела. Нас слишком многое связывало. Слишком многое. Нас связывало прошлое, которое нельзя было ни зачеркнуть, ни забыть. Это прошлое переросло в настоящее…

Я вернулась домой только на третьи сутки, так ничего и не объяснив Сашке.

Я СТАЛА ЛЮБОВНИЦЕЙ НА ДВОИХ И СТАЛА ЖИТЬ НА ДВЕ СЕМЬИ ДВУМЯ РАЗНЫМИ ЖИЗНЯМИ…

ПРОШЛО ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА.

Я разрывалась между двух огней. Жила с Сашкой, но при первой же возможности садилась в джип и мчалась к Галине с Динкой. Когда Галину положили на операцию, с Динкой была няня, да и я старалась проводить с ней как можно больше времени. Перед операцией я дежурила у Галиной постели, поддерживала ее морально и говорила о том, как сильно ее люблю. Потом выходила в коридор, доставала мобильный телефон, звонила Сашке и говорила, что просто не могу без него жить.

Я НЕ ВРАЛА. Я ВООБЩЕ НИКОМУ НЕ ВРАЛА. Я ОЧЕНЬ СИЛЬНО ЛЮБИЛА САШКУ, ТАК СИЛЬНО, ЧТО НЕ ПРЕДСТАВЛЯЛА БЕЗ НЕГО СВОЕЙ ЖИЗНИ. НЕ МЕНЕЕ СИЛЬНО Я ЛЮБИЛА ГАЛИНУ И БЫЛА ЕЙ БЛАГОДАРНА ЗА ТО ОГРОМНОЕ УЧАСТИЕ, КОТОРОЕ ОНА ПРИНЯЛА В МОЕЙ СУДЬБЕ…

За пять минут до операции я подошла к каталке, на которой лежала Галина, взяла ее за руку и сквозь слезы спросила:

— Может, откажешься?

— Нет. Я тебе обещала.

— К черту твои обещания…