Натали Нельсон - Оковы Амайнаны

Последняя фраза была адресована ничего не понимающим Эруфаилону и леди Соллейе.

- О нет, Алина, даже не думайте. У вас такие роскошные волосы!

Эруфаилон сказал это слишком эмоционально, вогнав меня в краску.

- Да, леди Алинальдиль, такие волосы нужно беречь, - поддержала его леди Соллейя.

Два года я их вообще не стригла, да и мыла только к крупным праздникам. И только последние месяцы, благодаря Варькиной заботе, они подверглись активному уходу. Обалдев от такого счастья, волосы заколосились и заблестели счастливым блеском, поэтому к моменту телепорта выглядели очень ухоженными.

- Извините, я просто подумала, а милорд… - я недобро зыркнула на лорда Эйнара. – Озвучил мои мысли вам. Просто я рассматриваю все возможности избежать катастрофы.

Я замолчала и уткнулась в тарелку, делая вид, что ем. Но еда больше не лезла. Поэтому я решила откланяться и встала:

- Прошу меня извинить, я сегодня очень устала, пожалуй, лягу спать пораньше.

Влетев в комнату, я готова была рвать и метать! Мало того, что он слышит мои мысли. Он их ещё и озвучивает широким слоям населения. А я ещё тут целый день промучилась, чувствуя себя виноватой! Где Лейна с её чёрной горьковато-сладковатой жижей и алкоголем? Сопьюсь здесь к чёртовой матери!

Следующие две недели пролетели незаметно за примерками, занятиями танцами и походами в гости. Самым жутким испытанием для меня в эти дни стали визиты к родственникам и соседям. Я сидела в гостях, напряжённо улыбаясь, и потела от страха, опасаясь ляпнуть что-нибудь неуместное. Благодаря этому, я выглядела ещё большей идиоткой, которая только и умеет, что глупо лыбиться, и периодически ловила сочувствующие взгляды, обращённые на лорда Эйнара.

За день до свадьбы портнихи принесли свадебное платье. Мы с Миррой с интересом рассматривали его. Закрытый, расшитый шёлком, лиф, воротник-стойка с кружевом, пышная многослойная юбка из чего-то похожего на органзу. Открыты только руки.

- Упарюсь в этой жаре. – подумала и обреченно вздохнула.

Но это было ещё не все. К платью прилагались длинные перчатки, корсет, кружевные чулки, коротенькие панталончики с оборочками и нижняя юбка из батиста.

Упарюсь и сдохну, без вариантов.

Мирра кажется прочитала мои мысли:

- Вы не переживайте, госпожа, там будет холодно.

- Где там?

- Вам не рассказали, где и как будет проходить церемония? – она смотрела на меня несколько напряжённо.

- Я думала во дворце или храме поблизости.

- Ну в принципе в храме, только он в пещере, и там, говорят, ключи ледяные, так что должно быть холодно.

- А как вообще церемония проходит, много будет приглашённых?

Мирра замялась.

- Туда только Высшие допущены, да и то войти можно только один раз, поэтому точно никто не знает.

Чувствую я, что-то не договаривает, нервно вещи перебирает, взгляд отводит.

- Мирра, может все-таки расскажешь что-нибудь, слухи там или, может, кто участвовал, а то жених мне ответил – «обряд простой, там всё узнаешь».

Девушка немного поколебалась, подошла ближе и понизила голос:

- Заходят в пещеру жених, невеста и жрецы. Что там конкретно происходит, я не знаю, обряд несколько часов длится. Вроде бы невеста жертву должна принести на алтаре.

- Какую жертву? – Зашептала я. – Животное какое, птичку?

- Нет, собственную кровь.

- Будут руку резать или…– Мирра отвела взгляд и стала тщательно изучать что-то на полу.

- Мирра, ну что?

- Может вам все-таки у жениха спросить, он-то точно в курсе.

Мирра бросилась поправлять складочки на юбке свадебного платья. Ага, жених, который выглядит, как будто лом проглотил, так и располагает к общению.

- Мирра, ну не молчи, я ведь вижу, что ты что-то знаешь.

- Да не знаю я точно, но говорят, что жертва Амайнане - девственная кровь, – невнятно, себе под нос, буркнула Мирра и продолжила поправлять складочки, а я судорожно икнула от надвигающейся догадки, в желудке неприятно скрутило. Нет, ну не может быть…

- То есть… - вслух я этого произнести не могла. В горле резко пересохло и слиплось. – Воды … - Получилось скрипуче, как у обезвоженного путника, затерявшегося в пустыне.

Мирра дернулась к кувшину с водой, споткнулась о край коврика и полетела вместе со столиком, кувшином и бокалами на пол. Ну вот, попила водички. Я бросилась к ней, помогла подняться. Потом собралась с духом и задала свой жуткий вопрос:

- То есть меня лишат девственности прямо там, на алтаре?

- Думаю, да, – выдохнула Мирра.

Наверное, если бы на моём месте была другая, боевая или уверенная в себе девушка, без опыта колясочной жизни, она бы возмутилась, послала бы всех туда, куда положено, собрала котомку и ушла в леса. Но может потому, что у меня рассудок преобладает над эмоциями, я просто впала в грустный анабиоз, реально понимая, что бежать мне в этом мире некуда. Вот только бы пережить позор с публичной потерей девственности.

Вспомнилось, что на заре юности, когда видела спаривающихся у всех на виду уличных собак и кошек, то испытывала чувство стыда и гадливой брезгливости. Я отворачивалась и быстро убегала. Это мне что, в наказание за ханжество?

Стоп, рассмотрим-ка ситуацию в историческом аспекте! Было же время, когда венценосные особы консуммировали брак в присутствии многочисленных приближенных и родственников, да ещё и доказательства невинности невесты демонстрировались всему свету. Я мрачно усмехнулась. Деточка, хотите войти в венценосную семью, извольте на алтарь голой. И тут в голову закралась крамольная мысль. А что если жених опростоволосится и от волнения ничего не сможет? Мои мрачные смешки, постепенно учащаясь, перешли в истерический хохот. Мирра смотрела на меня с сочувствием.

-Да я счастливица, что не родилась мужиком в этом жутком мире! - Я сипела и захлебывалась сквозь смех. – Мне-то просто на алтаре валяться, а ему… ему …

- Госпожа, я все-таки попить принесу, – горничная скрылась за дверью.

Я дернулась от смеха ещё пару раз и стала рассуждать. Ну что для меня пять минут позора? Страшнее, чем смерть родителей? Нет. Может, страшнее постоянных любопытных взглядов на инвалидную коляску? Десять раз нет! Прилюдная консуммация, зато после всего этого я - неприкосновенная личность для всех здешних недолюдей.

Как-то резко накатило чувство одиночества, и захотелось увидеть Варьку. Ни родителей, ни тётю, которые бы жалели и пускали украдкой слезу, а тараторящую Ваньку, которая скажет любимую фразу деда-коммуниста: «Все это фигня, девонька, по сравнению с победой мировой революции!»

Я мерила комнату шагами вдоль и поперёк с мрачным выражением лица, привыкая к мысли о неизбежном позоре, когда вернулась Мирра, таща за собой Лейну. Она поставила передо мной поднос с пирожными, а из глубокого кармана фартука выудила огромную бутылку, литра на полтора.