Елена Синякова - Лютый (СИ)

— …думаешь это был Карат?… — Отец слушал напряженно и сосредоточенно, иногда приглаживая своей широкой ладонью аккуратную белоснежную бороду и щурясь, словно что-то замышлял.

— Уже не сомневаюсь даже. Со слов фермера этот помощник, был таким, как мы — высокий, мощный, с черными волосами и светлыми глазами, и явно обладал большой силой.

— И, естественно, теперь этого помощника нет в пределах города? — дернул светлой бровью Отец.

— Нет. Фермер сказал, что он пропал пару дней назад, не предупреждая его и не пытаясь получить деньги за свою работу.

— Очень логично.

Отец тяжело откинулся назад на свое большое странное кресло, закрыв глаза и тяжело выдохнув.

— И мы не чувствуем его, верно?…

Беры напряженно молчали, переглянувшись и закивав головами, вот только Отцу не нужно было услышать этот ответ, он все понимал прекрасно сам.

— И я правильно понимаю, что едва ли Карат спокойно удалился с наших земель, решив продолжить свою новую жизнь среди людей, а, шмель?..

Думаю, что и этот вопрос был глубоко риторический, поэтому наши Беры продолжали молчать, иногда хмуро переглядываясь и играя своими выпуклыми мышцами, которые плавно перекатывались под горячей упругой кожей.

Я едва могла дышать, понимая вместе с остальными, что опасность была где-то рядом, а мы даже не могли понять, с какой стороны прилетит этот удар, и не пропустим ли мы его.

— Мои парни охраняют дом вместе с вашими воинами, — глухо проговорил Север, поведя своим мощным плечом, словно пытаясь снять излишнее напряжение, — Янтарь с ребятами наблюдают за городом.

Мы словно были в осаде, не в силах понять, сколько это продлиться, когда Ледяной тяжело вздохнул. сокрушенно качая головой и проговорив приглушенно и устало:

— …ведь Карат не был таким.

Никто не ожидал услышать ничего подобного, когда воцарилась гробовая тишина и все в немом удивлении уставились на Отца, который сидел по-прежнему прикрыв свои прозрачные колкие глаза.

— Впервые я увидел его, когда у людей началась война. Бурые и Гризли поддержали свои кланы, выступая вместе с людьми против общего агрессора, но это было слишком далеко от нас, чтобы мы знали…Алмаз и Карат пришли к нам сами.

Сильные, смелые, величественные, они забыли про свою гордость и вражду наших родов, чтобы объединиться и помочь людям победить. Нам было по двадцать и мы свято верили, что сможем изменить этот мир нашими силами. Мой отец был против, — Ледяной криво усмехнулся, — Старик прогнал Кадьяков, сказав, что не собирается вмешиваться в жизнь тех, кто ниже нас и что Полярным нет дела до войны людей. Алмаз сказал ему только одно: «Если мы не поможем, эта война коснется всех…». Я не спал ночь, думал. А наутро собрал верных и преданных мне Беров, которые были согласны с тем, что сказал Кадьяк.

Отец выдохнул, снова пригладив свою бороду, подавшись вперед и упираясь локтями в колени, продолжил:

— Мы сражались бок о бок с Кадьяками, Гризпи и Бурыми. Не было никаких распрей между нами. Мы бились, как одно целое, вместе оплакивая падших друзей. Эта война закончилась, но открыла глаза на многие зверства, которые творили люди…

Алмаз считал, что мы не должны жить в полной изоляции от людей, оставаясь дикарями и варварами, у которых были только клыки и когти, пока люди создавали все новое и новое оружие. Что мы должны стать частью их мира, чтобы слиться и продолжать спокойно жить…Карат же после увиденных на войне зверств возненавидел человеческих род еще сильнее, став явным и ревностным сторонников старых законов Беров. по которым веками жили наши предки. Он никогда не бредил властью. Не стремился отобрать ее у своего брата… но их пути разошлись в тот момент, когда Карат позволил Кадьякам иметь человеческих жен.

Я осторожно встала вслед за Мией, которая тихо и быстро соскочила со своего места, устремившись к нашим Берам. и обнимая своего черноволосого мужа со спины, прижимаясь щечкой к его широкой щетинистой скуле, чтобы поддержать, на что Север чуть улыбнулся, сгребая миниатюрную жену своими большими руками и усаживая к себе на колени, крепко обняв.

Я тоже села рядом с Лютым, боясь помешать разговору и воспоминаниям Отца, не в силах сдержать довольной и облегченной улыбки, когда мой большой белокурый муж, обхватил меня рукой, прижимая к себе и обволакивая своим насыщенным и глубоким морозным ароматом.

— После смерти старика я не мог свободно и надолго выходить за пределы наших земель и потерял из вида Алмаза и Карата, лишь от вас услышав страшные известия…я не думал, что Карат выжил из ума настолько, что пойдет войной на все рода, чтобы только откинуть нас на столетия назад в своих законах и отношении к ЛЮДЯМ.

— Он выжил из ума настолько, что испортил свою кровь, которую считал святой. — глухо проговорил Нефрит, на красивом. скульптурном лице которого словно была одета маска, чтобы не дать всем эмоциям пробраться наружу.

Казалось, что наш красавчик Бер просто сидит, словно камень, не испытывая совершенно ничего, судя по его подчеркнуто расслабленной позе, если бы не его глаза, в которых полыхало опасное зеленое пламя, словно неоновые пары бурлящего яда при извержении смертельно опасного вулкана, и только его братья знали наверняка, что творится внутри нашего сдержанного Нефрита, чей отец сломал жизнь его, Алмаза и Севера ради того, чтобы вернуть старые законы Берсерков.

Все замерли, когда Отец открыл глаза, потянувшись вперед и глядя на Нефрита так, словно рассматривал его под лупой или видел, как рентген, но он лишь встал со своего трона, опустившись на колени среди своих сыновей и, положив широкую ладонь на напряженное плечо «шмеля», поддерживающее сжал его:

— Сын, Карату больше нечего терять. Это его последний бой, но не ради победы, а лишь для мести, и он поставил на канун все, что у него было. Он идеально просчитал ту битву на хребте, и победа была у него в руках, если бы я не пошел против его планов и холодного расчета, решив помочь вам. Без Полярных война была бы проиграна. Карат добился бы своего. Ему не нужны были земли или власть над всеми родами, он боролся за то, во что искренне верил…ради чего, он пожертвовал даже жизнью своего единственного сына. Теперь же он потерял все — тебя, свой народ, свою веру… даже силу своей крови. чистоту которой он чтил. Это я сломал его радужные планы, за что он мстит только мне одному, надавив на самое больное…

— Отец, мы найдем его, — прозвучал твердый голос Свирепого, который присоединился к своей семье, осторожно присев на корточки за Лютым и Севером, и глядя на своего отца ясными, твердыми, смелыми глазами, в которых не было даже намека на сомнение.

— Найдете, дети мои, найдете…