Эрика Адамс - Игрушка Тирана [СИ]

— И ничего не изменится, Кастор. Абсолютно ничего. Той Кейт которую хотел видеть ты, нет и никогда не было. Я — Кейтлин Роу. Не Грэхам. Я изменилась. А ты цепляешься за образ из прошлого и приплетаешь к нему свои мечты. Обречённые на провал.

— Не-е-е-т, так не пойдёт.

— Ты ничего не сможешь с этим поделать, Кастор, — спокойно улыбнулась я, отходя к окну, любуясь молниями, разрезающими тёмный небосклон.

— Я — нет, но ты сможешь. Если захочешь.

Кастор встал рядом, плечом к плечу, и повернул голову на меня, жадно обгладывая моё лицо.

— Нет… В обоих случаях — нет. Не смогу. Не захочу. Моих чувств не изменить. Они у меня глубоко под кожей, в крови и в каждом биении моего сердца. В каждом биении крохотного сердца нашего с Рэмом ребёнка.

Кастор застонал, обхватив голову руками, смотря на меня с невыносимой мукой.

Если бы я могла, я бы облегчила его боль. Но я никогда не смогу дать ему то, что он хочет.

— Это следствия связи… Это просто атавизм, пережитки. Животные инстинкты…

Я… Я предлагаю большее. Любовь. Будущее.

— Я и есть — любовь. Такая, какая получилась с Тираном. Поначалу ненавистная и выросшая там, где не следовало. Одержимая… Но сейчас она другая… Это то, что придаёт смысл моему существованию.

— Я помогу тебе избавиться от неё. Всё можно исправить. Попытаться.

В глубине глаз Кастора загорается странный огонёк, почти безумный. Искорка промелькнула очень быстро, но я успела заметить её.

— Не вздумай, Кастор. Если ты попытаешься навредить мне или ребёнку, я не остановлюсь ни перед чем. Я выжгу твоё сознание быстрее, чем ты сможешь поднести ложку ко рту во время обеда.

— Ты не станешь этого делать, маленькая. Ты всегда была нежной и ранимой…

— Была и осталась, Кастор. Но за этой нежностью есть ещё и характер. Я не дам в обиду своего ребёнка и себя. Достаточно уже того, что вы с отцом похитили меня и удерживаете силой.

— Я вырвал тебя из лап мучителя! Сейчас мы здесь, в Теневом Секторе, свободном от лап Альянса. Так, как это задумывалось изначально.

Я отстранилась, отходя от Кастора, и выставила вокруг себя преграду в виде пси-поля, обворачивающего меня в непроницаемый кокон. Кастор сможет дотронуться до меня, но это будет стоить ему очень многого. Ему будет очень больно сделать это. При приближении ко мне Кастор почувствует то же самое, когда подходишь к высоковольтным проводам: гул и ощущение опасности. И если он всё-таки осмелится пересечь невидимую границу, его прошибёт разрядом. Кастор будет корчиться в агонии и чувствовать запах палёной плоти. И пусть это будет существовать только в его воображении, но боль будет настоящей.

— Кейт…

— Не подходи ко мне. Вы с отцом сами виноваты в случившемся. Вы заигрались в родственные связи. И всё могло быть по-другому, если бы вы были честны со мной и поставили меня в известность. Сейчас уже слишком поздно.

Кастор метался по комнате. Отчаяние подстёгивало его и наполняло движения суетливостью, не присущей ему ранее.

— Никогда не поздно пытаться что-то изменить.

— Для меня уже поздно. Я и Рэмиан — мы пара. И ты с этим ничего не сможешь поделать.

— Я всё-таки попытаюсь, — упрямо заявил Кастор, останавливаясь в шаге от меня.

— Тирана больше нет рядом. И он не сможет влиять на твоё сознание, извращая его, ломая, подстраивая под себя… Ты просто…

Он протянул руку к моему лицу и тут же отдёрнул её. Лицо исказилось болью.

— Прекрати, Кейт… Ты просто отравлена им, сочишься ядом болезненной привязанности.

— Я лучше позволю себе наполниться до краёв этим ядом, чем позволю тебе прикасаться к себе. Ты был и есть останешься для меня всего лишь братом, но никогда не станешь для меня мужчиной. Мужчина в моей жизни всего один. Тиран Рэмиан Гай. Нравится тебе это или нет, но он был и останется единственным. А теперь уходи…

— Тыне понимаешь… Я стольким пожертвовал ради тебя. Столько сделал!

— Но ты не спросил, нужно ли мне это.

Кастор глубоко вздохнул и отошёл к двери, обернувшись напоследок:

— Я всё-таки подожду. Когда родится твой ребёнок, ты будешь уже по-другому воспринимать ситуацию. Сейчас твой гормональный фон изменён и эмоциональный — тоже. Всё изменится. И я подожду этого момента.

Кастор неслышно притворил за собой дверь. А я обессилено опустилась на широкий подоконник. Жди, Кастор. Твоё ожидание продлится вечность… И я тоже подожду. Рэмиан найдёт меня. Рано или поздно. Он найдёт меня. Найдёт нас…

К сожалению, «чёрная коробочка» Мердока подсказала не так уж многое. Только подтвердились мои мысли насчёт папаши Кейт. Он действовал вместе с Кастором.

Очень слаженно и чётко. Оба были в форме медицинских работников и с пропусками, наглые до безобразия. Из обрывков их разговора было понятно лишь то, что они собирались улетать почти сразу, как «уберут лишнего свидетеля», то есть Надину. Но мне это и без того было понятно.

Я выматерился. Ценное время было потрачено на тупиковую ветвь, а я не приблизился к Кейт ни на сантиметр. Я ходил как шарнирная кукла, хотел спать, но не мог. Казалось, стоит сомкнуть глаза — и шанс будет упущен. Сон всё же свалил меня в кресле.

Мне снилась Кейт. Мы в «Сердце Альянса». Пол вспыхивают радужными всполохами. Кейт, как тогда, оборачивается, улыбаясь, и посылает мне воздушный поцелуй. Тонкая фигурка в белом удаляется. Я иду следом, но не могу догнать.

Бегу, чувствуя, что лёгкие уже не выдерживают предельного темпа, но не могу приблизиться ни на шаг.

Сон ни хрена не страшный. Я видел гораздо более ужасающие картины, но меня прошибает потом и ещё долго трясёт после пробуждения.

Наверное, это и есть мой самый потаённый страх: бежать, стирая ноги до крови, но не стать ближе к Кейт.

Я понимаю, что боюсь расстояния и барьеров, стен между нами. И как никогда прежде, готов на всё, чтобы сломать их все, до единой. Даже не существующие.

Потому что несмотря ни на что, я чувствую Кейтлин. Невообразимо далеко находится часть меня, без которой очень тяжело жить. И она жива…

Потому что если с ней что-то случится, я обязательно это почувствую, несмотря на расстояния. Вспоминаю наш тихий разговор:

— Потянуло на одном конце — начинает дёргать на другом. А я не люблю боль.

Ни чувствовать, ни причинять её.

— ДАЖЕ МНЕ?!

— Тем более тебе. Это всё равно, что наносить себе колотые раны, находясь под анестезией. Можно не замечать. Но как только кончится её срок действия, станет невыносимо больно.

Мой персональный сорт анестезии отобрали. Украли. И теперь я чувствую себя так, будто меня освежевали, обнажив все, до единого, нервы. Даже непонятно, где именно болит. Кажется, что везде.

Голова после пробуждения невыносимо тяжёлая, но мысли на удивление ясные и стройные. Как будто короткий сон необходимую передышку, наполнив лёгкие необходимым глотком свежего кислорода.