Ольга Олие - Ошибочное мнение [СИ]

Дирик.

— Дирик, ты идешь? — раздался голос моего друга Рида. Сегодня у нас выпускной. Через неделю мы должны будем подавать документы в один из престижных ВУЗов, который выбрали нам родители. Там же учился мой старший брат, Гирис, тот еще альфа-самец. О нем можно сказать только одно: трахает все, что движется. Они с Ридом придерживаются одного мнения, что омеги не имеют права на уважение, так как в определенный период готовы лечь под любого альфу.

Сколько раз я пытался их переубедить, и все было бесполезно. А Рид, в один из таких споров, как-то заметил:

— Дирик, ты чего их защищаешь? Мы, альфы, должны придерживаться одного мнения, а ты какой-то неправильный.

— Даже будучи альфой, нельзя так относиться к омегам, они не все поголовно шлюхи, как вы пытаетесь доказать, — уперся я. Причем, я даже сам не мог понять, что на меня нашло, и я стал их защищать.

— Я не собираюсь менять своего мнения, — невозмутимо заметил друг, — более того, никогда не коснусь ни одного омежки, кроме как трахая его.

Все было очень странно, я не понимал из-за чего в груди после его слов как-то сразу защемило. Хотя, казалось бы, чего мне волноваться? Еще в детстве врачи предположили, что я, так же, как и брат, буду альфой. Ну, что ж, вот через неделю и узнаю. А пока надо собираться: выпускной бывает раз в жизни, тем более, скоро все разъедутся кто куда, и неизвестно, увидимся мы или нет.

Стоило нам только появиться в школе, как сразу собралась целая толпа одноклассников. От некоторых Рид кривил нос, так как было сразу ясно, что это омеги, да и вонь, исходящая от них, символизирующая о скорой течке, были у нас такие ранние, говорила сама за себя. Меня этот запах сводил с ума, кислый и приторный, он вызывал тошноту. В какой-то степени я им сочувствовал, так как даже представить себе не мог, как можно так пахнуть. А вот они, напротив, старались поближе подобраться к сильному и самоуверенному альфа-самцу, каким уже сейчас и был Рид. Каждый из них готов был хоть сейчас пойти с ним туда, куда позовет. На меня поглядывали косо, но сказать никто ничего не мог.

Веселились мы до середины вечера, а потом друг внезапно исчез. Вот же, собирались идти в клуб, продолжать банкет: здесь становилось скучно. И куда он уже запропастился? Надо пойти и найти его. А точно, никуда не попадем. С такими мыслями я пошел блуждать по школе, дергая каждую дверь класса. Многие были заперты, а там, где было открыто, никого не было.

И вот, поднявшись на третий этаж, где было оглушительно тихо, и только звук моих шагов эхом отдавался в этой тишине, я принялся и там проверять все двери, пока не подошел к последнему классу, а уже взявшись за ручку… Я услышал характерные стоны, от которых моя душа разорвалась в клочья.

Все дело в том, что уже почти год я с ума схожу по собственному другу. А началось все с эротического сна с его и моим участием, от которого я тогда проснулся в холодном поту. И еще долго присматривался к нему, пытаясь понять свои чувства. Много позже должен был констатировать, что я действительно влюбился в Рида. Вот только он меня иначе как друга не воспринимал. И как быть, я даже не мог себе представить.

Пока я стоял около двери и прислушивался к стонам, которые принадлежали Риду и какому-то парню, у меня из глаз текли слезы, которые я даже не стал стирать. Сердце отбивало бешеный ритм, готовое вот-вот улететь раненой птицей далеко-далеко, как можно дальше отсюда, чтобы не слышать того, что творилось за закрытыми дверями. Мне было больно, осколки души осыпались на пол школы, перед этим классом. Было чувство, что Рид меня предал, хотя я прекрасно понимал, что ни о каком предательстве и речи быть не может.

Услышав, что они вот-вот закончат, я решил сбежать и, умывшись, чтобы не видно было следов слез, дождаться его в зале, что и сделал. Рид появился, как черт из табакерки. Вот только я стоял один, а тут вдруг он рядом нарисовался.

— Иди, лимончик съешь, — не удержавшись, поддел его я.

— С чего вдруг? — его широкая улыбка не сходила с лица. Он сейчас был похож на кота, обожравшегося сметаны.

— Рожа слишком довольная, — процедил я, отворачиваясь, чтобы в моих глазах он не увидел боль.

— Есть от чего, — довольно потянулся тот, — тут один ранний омега попался, горячая штучка, надо сказать, хорошо поработал, мне понравилось, — и тут он заметил, наконец, мое выражение лица, которое от его слов окончательно перекосилось, — а с тобой-то что? Случилось чего?

Так я тебе и сказал. Пришлось покачать отрицательно головой и выдавить:

— Настроения нет. Пойдем отсюда? — на что тот, ни слова не говоря, развернулся и направился к выходу. В клуб мы все-таки попали. Просидели там почти до утра, а потом разошлись по домам.

Неделя пролетела быстро. Подготовка, экзамены, вручение аттестатов. И вот, наконец, собравшись уже подавать документы, я попросил Рида ехать пока самому, без меня. Что-то останавливало от такого шага, но что, я пока понять не мог. А когда понял… Моя жизнь стала рушиться на глазах.

Через два дня, стоило только Риду уехать, я почувствовал, как меня стало трясти, будто в лихорадке, перед глазами мелькали красные точки, голова кружилась, во рту был неприятный привкус. Отец стал волноваться, так как меня стало шатать. Я готов был свалиться в обморок. И ему пришлось вызвать врача. А уже тот, не успев войти, окинул меня взглядом и, даже не приступив к обследованию, резюмировал:

— Ну, из-за чего переполох развели? Это очень часто случается в первый раз, ничего страшного в этом нет.

— Что случается в первый раз? — не поняли мы с отцом, нервно переглянулись, а у меня под ложечкой засосало от дурного предчувствия, и это самое дурное не заставило себя ждать.

— Течка, — очень удивился доктор, — в первый раз всегда плохо, но это скоро пройдет. Всего пару дней потерпеть, и все. Начнется течка, станет немного легче в плане боли, а вот во всем остальном… — он не договорил, только усмехнулся и протянул мне таблетки, — вот возьми, они тебе пригодятся, если не захочешь ложиться под каждого альфу.

Естественно, я их взял, руки тряслись, как будто целый месяц беспробудно пил, голова продолжала раскалываться. Я даже в страшном сне не мог предвидеть подобный поворот. Я — омега! Этого просто не может быть. Это какая-то ошибка. Может, доктор ошибся? Ведь случается же такое? И тут, стоило врачу уйти, раздался оглушительный грохот отца кулаком по столу.

— Это немыслимо! Мой сын омега! Один из этих… Такого просто не может быть! — повернувшись ко мне, просверлил взглядом, от которого меня затрясло, и уже более спокойно, но вместе с тем, чересчур холодно, от чего вся кровь застыла в венах, продолжил, — после этой своей гребанной течки ты покинешь мой дом… Навсегда. У меня не будет сына омеги. В моей семье всегда были только альфы, и так будет впредь.