Ольга Олие - Черный лебедь [СИ]

Перед глазами снова мелькнуло его презрительное лицо, его издевательские реплики, его старания растоптать и унизить. Да, сейчас передо мной был абсолютно другой парень, но сути это не меняло. Я не могу вот так легко переступить через свое оскорбленное им достоинство, не могу забыть все, что он творил, как ко мне относился. Никакого доверия и прощения пока быть не может. Да, я попытаюсь со временем справиться с собой, но только при условии, если он снова что-нибудь не выкинет.

— Знаешь, прощение — великая сила. Мы начали все неправильно. Но я постараюсь найти в себе силы простить, чтобы жить дальше, — я сам не мог понять, зачем пытаюсь его обнадежить. — Так уж случилось, что мы пара, и никуда от этого не сбежать, — пока я говорил, сам подумал, что не будь мы истинными, я бы никогда в жизни не простил того, как он со мной поступил. — И если это твое предложение, то я его принимаю, — да что это со мной? О чем я вообще? Что я несу? Сам не мог понять, что в эту минуту со мной происходило. Неужели это последствия шока и его близости? Будто говорил не я, а кто-то за меня. — Исправляй все, что натворил, но помни, еще одного шанса может и не быть.

После этого вернул ему кольцо, которое лежало внутри цветка. На его недоуменный взгляд, пояснил:

— Еще рано, — он сделал такое выражение лица, будто я ему сообщил что-то неприятное. Хотя, в сущности, для него, привыкшего получать все и сразу, это известие действительно было неприятным.

Мы очень долго сидели в ресторане, говорили обо всем и ни о чем. Он интересовался моей учебой в пансионе, о которой я говорил с охотой, так как учиться и познавать что-то новое мне всегда нравилось. Как ни странно, но Димет слушал очень внимательно. По его глазам я видел, что ему действительно это интересно.

И вдруг, глянув на часы, он куда-то заторопился. Его глаза заблестели, а у меня внутри тут же забушевала злость. Опять на свидание к кому-то торопится. Так мог бы не утруждаться и сразу все мне сказал. Зачем столько времени надо было терять со мной, когда там его кто-то ждет. Но он, пристально посмотрев мне в глаза, как-то слишком смущенно спросил:

— Скажи, ты мне веришь? — риторический вопрос. Как я могу ему верить после всего, что было? Я с сомнением посмотрел на него. Уж не тронулся ли он умом. А может на него наркотики так подействовали. Но тем не менее, помня, что с больными надо помягче, осторожно ответил:

— Смотря в чем… — и тут, вместо ответа, меня подхватили на руки и понесли к машине. Я даже пискнуть не успел, не говоря уже о том, чтобы возмутиться. Открыв дверь, усадил меня, как ребенка, слишком бережно. А сам, сев на водительское место, резко рванул. Интересно, мы на пожар едем?

Но чем дальше в лес, тем толще партизаны. Он, остановившись, вообще попросил разрешение завязать мне глаза. Может, он и правда тронулся, от переизбытка эмоций? Но, тем не менее, играть, так до конца. И я согласился. После этого мы проехали еще немного. Я чувствовал себя совсем не комфортно. Завязанные глаза откровенно пугали, действия Димета настораживали. Хотелось сорвать эту повязку с глаз и узнать, что он задумал.

Но тут мы остановились. И снова слишком бережно, словно фарфоровую статуэтку, он вытащил меня и куда-то повел. А когда развязал глаза… Я застыл, потрясенно разглядывая пейзаж.

Красота, открывшаяся передо мной, завораживала, хотелось чтобы эта сказка продолжалась, но сказки предсказуемы, имеют свойство заканчиваться. Так и этот сказочный миг закончился, когда Димет протянул мне опять кольцо. Вот интересно, его в детстве родители головой вниз не роняли, надо будет у них узнать.

Мне стало так больно, что это кольцо было куплено не мне, а тому, другому, которого он хотел все эти месяцы, кого считал своей парой и готов был ради него на все. Что ради него он всегда носил его с собой, готовый в любой момент сделать ему предложение, наплевав на законного мужа и ребенка. Да еще хорошо, если он это кольцо не купил, пока так же на ходу бегал за цветами и поделками. Неужели он не понимает, что я чувствую, смотря на это кольцо. Ну уж нет, мой дорогой, не прокатит, за все «хорошее» в этой жизни надо платить.

Я хитро улыбнулся, взял протянутое кольцо из его рук, при этом на его лице на миг мелькнула победная улыбка. Нет, милый, не угадал. Размахнувшись, просто зашвырнул его подальше с обрыва. А потом, повернувшись к нему, произнес:

— Если это кольцо тебе так дорого, то иди, ищи его, — как можно больше резкости вложив в свои слова. — Мне не нужны подачки с барского плеча. И твоя поспешность напрягает. Ты хочешь всего и сразу. Так не бывает.

Да на него без слез в тот момент было не взглянуть. Когда же он начнет думать и совершать поступки настоящего альфы, а не размазни?

— А теперь отвези меня домой, я устал, — вот я глупый, опять на что-то надеялся. — Знаешь, глядя на твои поступки, мне кажется, что ты не сможешь использовать шанс, — и неспешным шагом направился к машине.

Всю дорогу до дома мы промолчали. Только перед тем как выйти из машины, я произнес:

— Начни с малого, терпение, капля по капле, и чаша сможет наполниться, — надеюсь, он правильно поймет и сделает соответствующие выводы. А мне остается только ждать, чтобы понять, правильно ли он интерпретировал мои слова.

Димет.

Сказать, что я был удручен, значит ничего не сказать. Мне было больно. Но пришлось признать, что он прав. Я не достоин его прощения, после всего, что ему пришлось вынести по моей вине. Но и опускать руки я тоже не собирался. Во чтобы то ни стало я добьюсь его прощения. Когда он швырнул кольцо, на миг стало обидно, а потом пришлось принять это, так как на его лице застыла такая обида, такая боль.

О чем он думал в этот момент? Как мог даже предположить… А что, собственно предположить? То, что я погнался за красивой оберткой, совершенно не думая в тот момент о собственном муже? И то, что даже предположить не мог, что мой красавец-брюнет и собственный муж одно лицо? Он ведь прав. Как я мог не рассмотреть под неказистой внешностью такую красоту. Видно, только я один оказался таким идиотом. Это рассмотрели все, даже Рик.

Вспомнив любовника, возникло чувство омерзения и ненависти. Это из-за его феромонов мне сейчас так плохо. Это они затуманили мозг. И тут же эти мысли перебили другие. Феромоны тут ни при чем. Это моя сволочная натура не смогла принять того, каким изначально предстал передо мной мой муж, даже разглядывать его не хотелось. И именно за это я сейчас и расплачиваюсь.

Уже подъезжая к дому родителей, я вспомнил наше единственное соитие. По-другому я это и назвать не могу. От этого мне просто хотелось выть. Но я сдержался. Не стоит пугать Алана. Неизвестно, что он себе напридумывает. Лучше дома, в одиночестве, буду страдать и думать, как искупить свою вину. Ведь то, что он меня и на пушечный выстрел к телу не подпустит, это ясно, как дважды два.