Bafometka - Ахриман [СИ]

Его язык медленно обвёл контур моих губ, и я застонала от нахлынувших чувств. Голова шла кругом, а сердце стучало так громко, что я не сразу поняла, как оказалась на кровати, прижатая сверху его телом.

— А мы… Мы не повредим двойняшкам? — неуверенно спросила я, задыхаясь.

— Я буду очень нежным, — прошептал молодой человек, расстёгивая пуговицы моей рубашки.

Он наклонился и покрыл всё моё тело поцелуями. Я вне себя от возбуждения. Хочу, чтобы он касался меня снова и снова. Только он. Я схватилась за его майку и помогла стянуть её через голову. О Боже! Его кожа на груди такая нежная и гладкая! Он такой красивый… Я хватала ртом воздух и, не выдерживая искушения, прикоснулась губами к его торсу, пробуя его кожу на вкус. М-м-м… Тайки довольно ухмыльнулся. Он взял мою руку и положил к себе на штаны, через тонкую ткань которых я ощутила сильную эрекцию. Я легонько толкнула его в грудь, чтобы он очутился на спине, и ловко стащила с него штаны вместе с трусами.

— Моя девочка, решила проявить инициативу? — выдохнул Тайки. — Что ты собираешься делать?

Ехидно ухмыляясь, я провела языком вдоль его возбуждённого члена. Я наклонилась вперёд, обхватила его губами и начала осторожно сосать. Тайки закрыл глаза и жадно втянул носом воздух. Я двигалась ритмично и с наслаждением отметила, как он плавился от удовольствия и подёргивал бёдрами в такт моему ритму. Тело молодого человека напряглось, и он мягко оттолкнул меня от своего паха.

— Всё, моя девочка… Ттеперь я хочу доставить удовольствие тебе…

Секунда и я снова оказалась под ним. Быстрым движением Тайки стянул с меня кружевные трусики и развёл мои ноги в стороны.

Он медленно вошёл в меня, растягивая, заполняя собой полностью. О Господи! Какое это сладостное чувство ощущать его внутри себя.

— Как ощущения? Не больно? — настороженно спросил Тайки, разглядывая моё лицо.

Я отрицательно покачала головой, растворяясь в ощущениях, выгибаясь всем телом, с жадностью принимая его в себя ещё глубже.

— Чувствуешь? Ты чувствуешь, моя девочка, как я люблю тебя? — пробормотал Тайки, заполняя меня до упора.

Я застонала в голос, и молодой человек отодвинул бедра назад и начал медленно двигаться.

— О Боже, Тайки! Да-а-а! Ещё! — стонала я, чувствуя, как внизу живота стала закручиваться тёплая спираль.

Лиловые аметисты прожигали меня насквозь. Он тяжело дышал, но не сбавил медленного чувственного темпа. Это невыносимо… Это приятно.

Мы двигались вместе, на своей волне, в собственном ритме… мы смотрели в глаза и выпивали друг друга через зрачки. Я принадлежала Тайки, а Тайки принадлежал мне.

Моё тело сжалось, словно пружина и выгнулось в сладчайшей судороге, выкрикивая его имя.

Тайки сделал ещё пару толчков и, содрогнулся в спазме, со стоном изливаясь в меня, закрыв глаза. Обессиленный он упал на кровать рядом со мной и сгрёб меня в охапку. Его ладони накрыли мой живот и нежно погладили его.

— Я люблю тебя, моя девочка… Боже, как я тебя люблю…

Его голос уносился далеко прочь, словно поток воды и я поняла, что отныне и навсегда я обрела дом… То самое пристанище, которое искала столько веков… Это ли и есть истинная любовь, когда не нужно правил?

Я подставила лицо последним лучам заходящего солнца, которые проникали через узкую отдушину моей камеры. Как же я скучала по зелёному лесу и пению птиц. Скоро наступит ночь, и я вновь останусь одна в темноте… Я не боялась тьмы, но боялась момента, когда за мной снова придут солдаты и проводят в пыточный зал, чтобы я могла вновь видеть страдания и слышать крики своих подруг. Это была моя персональная пытка. Инквизиторы дали мне чётко понять, что когда они закончат с девушками, обязательно займутся мной… Теперь уже по-настоящему…

Когда солнце село Ори пришёл в мою камеру с миской холодного овощного супа и ломтем засохшего чёрного хлеба. Его лицо было мрачнее обычного, и он пытался не смотреть мне в глаза. Ори поставил миску рядом со мной и поспешно отвернулся.

— Это… твоя еда… — пробормотал он. — Прости, что не могу дать тебе что-то другое…

— Спасибо, Ори, — поблагодарила я своего палача и тюремщика. — Почему ты такой грустный?

— Потому что… Ваших подруг приговорили к сожжению на костре и сегодня… Сегодня за вами придут, и я должен буду… Вы сами понимаете… Вы простите меня? Я… я не виноват… Это всё мое ремесло, — прошептал молодой человек.

Моё сердце ёкнуло. Кома, Угиса, Конами и Алида будут казнены, а мои пытки только начнутся… Меня охватила паника, и холодный пот потёк струйкой по спине. Я так не хотела умирать… Ещё неделю назад до разговора с Тэоном, которого я больше не видела, я была готова принять смерть и вынести любые мучения. Но когда я узнала, что мой ребёнок остался жив, жажда жизни с новой силой наполнило моё сердце и заставило его биться в новом ритме, обнажая инстинкт самосохранения и страх за будущее своего сына. Я хотела посмотреть на него, подержать на руках, спеть ему колыбельную… Палач тяжело вздохнул, развернулся, и уже было направился к двери, как я моментально подскочила на ноги и вцепилась в его руку.

— Ори, я прошу тебя… Не мог бы ты выполнить одну мою просьбу?

— Какую, госпожа? — удивился палач.

— Разыщи, пожалуйста, отца Тэона… Инквизитора, который приходил ко мне неделю назад… Умоляю…

Трясущимися руками я сжала грубые ладони палача, на которые упали две мои слезинки.

— Я… Я постараюсь, госпожа… — кивнул Ори. — Но… Это будет сложно… Мне кажется, он уехал куда-то…

— Пожалуйста, постарайся его отыскать!

— Я сделаю всё, что смогу…

Мои ноги подкосились, но из груди вырвался вздох облегчения. Ори пообещал мне… Он должен найти Тэона…

Палач вышел из камеры, закрыв дверь на засов, а я обессиленная упала на солому.

Однако проходило время, и моя тревога росла. Завтра на рассвете казнят моих подруг, а скоро придут и за мной… Звук приближающихся шагов вернул мне надежду. Я вздрогнула, когда открылась дверь потому что в проёме стоял Ори и Тэона с ним не было.

— Я не нашёл его… Простите, — прошептал палач посеревшими губами.

— Прошу, найди его…

— Мне сказали, что отец Тэон уехал… И у меня нет времени выяснять, куда он направился… Я… Я должен подготовиться… вы сами знаете для чего… Мужайтесь, госпожа и молитесь Господу.

Дверь хлопнула, и я почувствовала, что Смерть костлявой рукой сжала моё горло, разрывая тонкую эфемерную ткань так внезапно возникшей надежды. Я упала на солому и отчаянно разрыдалась, оплакивая свою судьбу и судьбу своего маленького сына. Что с ним сделают? Что делают с детьми еретиков? Вдруг его принесут в зал пыток… О, Господи! При этой мысли кровь застыла в моих жилах от ужаса. Скоро… Скоро… Я опустилась на колени и стала неистово молиться за жизнь своего ребёнка.