Кира Стрельникова - Научи меня любить [CИ]

- Расскажите об аукционе, - вырвался у Лили вопрос прежде, чем она успела остановить себя. – Кто там будет?

Да, не самая приятная тема, но молчать ещё хуже. Тогда приходится бороться с эмоциями и желанием расплакаться, как маленькой, а этого Лиля хотела меньше всего.

- Те, кто сможет прийти, - ответил лорд Сеттен тем же отстранённым, скучающим тоном. – Билеты стоят недёшево.

«Хоть на этом спасибо, нищему не достанусь», - мелькнула у Лили желчная мысль.

- А… вы тоже сможете участвовать? – всё же решилась задать этот вопрос девушка, осторожно покосившись на Судью.

- Нет, - отрезал он таким тоном, что Лиля поняла: на эту тему лучше не говорить дальше.

Подавив вздох, она снова спросила:

- Мне надо будет раздеться там?

Томас поперхнулся и натужно закашлялся, а лорд Сеттен поднял голову и со странным выражением посмотрел на Лилю.

- С чего вдруг такая мысль? – в обычно ровном тоне смешались слабое удивление и недоумение.

Палач же просто покачал головой, бросив на гостью быстрый взгляд. А Лиля неожиданно почувствовала себя неловко, догадавшись, что спросила глупость. Но всё-таки ответила.

- Ну, кажется, в моём родном мире практиковали такое, когда рабынь продавали, - она наткнулась на откровенно насмешливый взгляд лорда Сеттена и окончательно стушевалась.

- Лиля, уясни наконец, ты – не рабыня, - чётко произнёс он, подперев ладонью подбородок и буквально пригвоздив своими невозможными и пугающе-завораживающими глазами. – Ты – очень ценный и желанный приз, за который будут бороться многие. И ни один носфайи не позволит, чтобы его полуночную , пусть даже и потенциальную, видел кто-то другой или тем более, прикасался без разрешения. Никто тебя не тронет и не сделает ничего плохого на этом аукционе.

Лиля растерянно моргнула, в голове всё равно не укладывалось, как это факт продажи не означает, что она – рабыня.

- Но меня всё равно будут продавать, - тихо повторила она, ковыряясь в остывшей еде и совершенно потеряв аппетит.

- А ты предпочла бы, чтобы за тебя устраивались смертельные поединки? – поднял бровь лорд Сеттен. – Аукцион – единственный способ не допустить слишком серьёзных разборок между желающими заполучить свободную полуночную , Лиля, - спокойно произнёс он.

- Неужели моя кровь настолько ценная? – еле слышно спросила Лиля, низко опустив голову и чувствуя, как пылают щёки.

В столовой ненадолго повисло молчание, тягучее и вязкое, как карамель.

- Она вкусная. Очень, - ответил Томас, и Лиля вздрогнула, покосившись на него.

- Но горчит, если ты грустишь, или у тебя плохое настроение, - мягко добавил Дейн, и девушка пожалела, что не умеет просачиваться сквозь пол.

Почему-то разговор о качестве её крови смущал сильнее, чем о её вновь обретённой невинности и сексе, казался намного интимнее, особенно под пристальными взглядами двух вампиров, у одного из которых внезапно прорезались даже эмоции.

- В интересах носфайи обеспечить тебе удобную и приятную жизнь, Лиля, так что не переживай, - задумчиво протянул лорд Сеттен, и девушка не выдержала.

Поспешно отодвинув тарелку, она поднялась, ни на кого не глядя, и ощущая, как пылают щёки.

- Спасибо за ужин, всего хорошего, - пробормотала она и почти выбежала из столовой, спиной остро чувствуя взгляды.

И по коже от них безостановочно бегали мурашки, и отведённая ей спальня сейчас казалась самым надёжным убежищем… Ровно до тех пор, пока Лиля не обнаружила отсутствие замка на ней. Ну правда, зачем гостям лорда Сеттена закрываться, вряд ли здесь слуги промышляют воровством или сам хозяин вваливается без спроса. Хотя, может и вваливается, кто его знает. К одиноким беззащитным полуночным , например. У Лили вырвался горький смешок, она прислонилась к двери и покачала головой.

- Глупостей не выдумывай, хотел бы – пришёл ещё вчера, - желчно заметила она вслух и побрела умываться и переодеваться.

Клонило в сон, она ощущала себя уставшей и вымотанной, хотя вроде бы ничего особенного не делала, и времени всего лишь девять вечера. Но Лиле хотелось забраться под тёплое одеяло, свернуться клубочком и закрыть глаза, уплыть в блаженное царство снов, и быть может, увидеть что-то светлое, доброе и хорошее. Умывшись и переодевшись в ночную сорочку, Лиля так и сделала, смежив веки и почти сразу провалившись в темноту.

…Ей было холодно и очень одиноко. Она брела, не зная, куда, борясь со страхом, пыталась найти в бесконечных коридорах, наполненных серым сумраком, того, кто укроет и спасёт. Лиля не помнила его лица, в памяти остался лишь смутный, зыбкий образ. Кажется, она его любила, они были вместе, и надо всего лишь отыскать его, и всё будет хорошо. Девушка металась по лабиринту, заглядывая в пустые комнаты с пыльной мебелью, истлевшими занавесками на окнах, пропускавших косые лучи лунного света. На стенах кое-где висели клочья обоев, в сломанных рамах – картины, покрытые слоем то ли копоти, то ли просто грязи, разобрать, что на них нарисовано, было совершенно невозможно. И Лиля плутала, плутала в поисках, не сдаваясь, веря и надеясь…

Слёзы беззвучно катились по щекам, а надежда таяла, страх всё глубже пускал корни в душу, выжигая робкие ростки. Девушка силилась выкрикнуть имя, но горло перехватывал спазм, а память отказывалась выдавать его, и приходилось брести дальше, спотыкаясь и чувствуя боль в израненных босых ногах. Она уже хотела просто выйти отсюда, на солнечный свет, к теплу, но выхода не находилось.

А потом позади послышалось эхо чьих-то шагов, и по спине прошлась волна холода, и страх лишь глубже запустил когти в сердце, вымораживая кровь. Лиля бросилась бежать, не разбирая дороги, поддавшись слепому ужасу, а на грани слышимости шелестел чей-то смутно знакомый смех, но от него кожа покрывалась ледяными мурашками. Казалось, раньше этот смех принадлежал тому, кого она искала, в ком надеялась найти защиту, но теперь от него пробирало ужасом до костей. И Лиля бежала, бежала вперёд, захлёбываясь слезами и ничего не видя перед собой. Она больше не хотела никого искать, только выбраться отсюда поскорее, из этого страшного места, туда, где жизнь и солнце.

Жуткий смех наплывал волнами, то затихая, то звуча буквально над ухом, но когда Лиля резко оборачивалась, никого не было. Лишь эхо шагов, всё ближе и ближе. Хотелось забиться в угол, сжаться в комочек и тихонько выть на одной ноте, зажмурившись до мельтешащих мушек, но Лиля не останавливалась, упрямо надеясь выбраться. Однако, очередной поворот – и она врезалась в кого-то, тут же крепко обхватившего её, не давая улизнуть, и Лиля забилась в объятиях, слепо отбиваясь и не открывая глаз, хватая ртом воздух.

- Посмотри на меня, цветочек… - вкрадчиво прошептал голос, противиться которому не осталось сил.