Баса - Аристократы [СИ]

От этого вновь насильственного поцелуя, хотелось ударить его, сжаться, вытолкнуть из с себя. Опять это отчаянное чувство холода, осознание никчемности рядом с ним. Челюсть заболела от его напора.

Я не хочу таких прикосновений… Вырвала губы из-под его натиска.

— Клянусь, если ты изнасилуешь меня, я разорву этот дурацкий, брачный договор. И хоть что вы мне говорите! — громко выкрикнула, чтобы изъять из груди испуг я захлебывалась, тонула в его водах, боялась не вынырну больше никогда… Это чувство насилия топило.

Дима неожиданно отстал с поцелуями и на его щеках образовались ямочки, он засмеялся как-то нервно или надменно. Перевалился на один локоть и бедро рядом со мной и подпер голову ладонью.

— Запоминай, моя милая, — второй рукой обхватил мое лицо, большим пальцем потер мою щеку, как будто даже нежно, очертил контур губ. — Ты действительно думаешь, что даже, если я возьму тебя сейчас хоть одна живая душа узнает об этом? Камеры? ДА мне плевать. Кому подсобит Макс: тебе и побоится лишится глаз к примеру от меня? Ни одна живая душа, — мое лицо обхватил обоими ладонями вновь приближая наши лица. — Тебя у меня не заберет. Ты — моя, прими как факт. Видишь, какой я был послушный добрый мальчик, — скривился он, говоря пренебрежительно в лицо. — Я не трогал тебя, ждал пока нашу королевну озарит, пока она привыкнет к мысли, что будет моей женой. Но ты не желаешь этого понимать! — в окно барабанили капли дождя, и даже из моих глаз скатилась вода. — И контракт, моя дорогая, ты должна успеть обнулить за сто оставшихся дней, в противном случае мы автоматически становимся мужем и женой Попробуй дойди до юриста… оформи отказ… думаешь я позволю тебе это сделать? Оставлю здесь взаперти на всё оставшееся время. А твой папа ясно дал понять, что не против наших отношений с тобой. Я единственный, кто способен оградить его слабого ребенка от «людей».

Вновь поцеловал, засунул руку мне в джинсы, где успел расстегнуть мешавшие пуговицы. Пальцы отодвинули ткань белья и начали как обычно возбуждать. Я убрала лицо в бок, пока он отвлекся, но так и чувствовала, как по щекам и волосам текли ручьи этой бесполезной, соленой влаги.

— Эй, Вильмонт, — услышала его немного хриплый голос. Почти мягко взял пальцами за подбородок и развернул к себе лицом, рассматривал влажные полосы вокруг глаз и на щеках. — Не стоит плакать. Слезами не поможешь, ты же знаешь.

Его губы нашли мои, как и всегда. Его добыча вновь на его кровати, на его покрывале, скованная его властью.

А он и и не умел по-другому целовать, только, как похотливое животное, которому необходимо раздвинуть мне ноги и завладеть. Взять под контроль и брать, брать, брать.

Пальцами Дима пытался явно возбудить, а я глубоко дышала и просто оцепенела в его руках, под силой его давления и напора.

— Эй… ну успокойся… блядь… ненавижу твои слезы. Хватит, слышишь? — заглянул мне в глаза. — Успокойся, я уверен, что мы идеальны друг для друга. Только прекрати меня злить, это все о чем прошу тебя, Аня?

Он как будто шел на попятную, поглаживал прядку волос за ухом.

— Мы поженимся скажем через месяц… — шепнул от чего я вздрогнула как приговор. — Я возьму отпуск и поедим куда-нибудь вдвоем. Наконец, поговорим и я уверен, что всё у нас будет хорошо. Слышишь? — задал вопрос, на что я едва заметно дернула подбородком в знаке согласия, сама не могла сдержать слез, а Дима их пальцем стирал. — Всё. Прекрати. Моя жена должна быть сильной. Я не трону тебя сейчас… мы оба взвинчены и ни к чему это не приведет. Я сделаю тебе больно. Ты совершенно сухая.

Он встал с кровати, взлохматил волосы раздраженно, протяжно вздохнул прогнав напряжение из тела и пошел на выход не спеша.

— После работы приду и мы решим вопросы, — взял ручку двери распахнул и готовился к выходу, но по середине затормозил. — Я… это… девушки обожают говорить про любовь… Ну вот если она и существует, то можешь считать, что это она. Более сильных чувств я ни к кому не испытывал…

Дверь захлопнулась со щелчком. Он ведь обманывал правда? Все это насилие, все это насилие, что было? Почему тогда он так ко мне относился? Сердце стукнулось о ребра. Секунда, одна, вторая, третья, я не могла ничего произнести, боялась пошевелиться. В голове вихрь его слов.

У меня началась какая-то засуха, застой. Эмоции заснули, заглохли где-то внутри. Я ничего не чувствовала, только болезненные удары сердца, но только это было для меня сейчас важно. Что сердце билось, оно живое и чувствующее. Там не только боль засела и отчаяние. Оно еще что-то хотело чувствовать.

Тишина была моим союзником, но когда мелодия телефона послышалась где-то отдаленно в квартире, сердце притихло послушно, давая остальным эмоциям вернуться на трон властвовать.

Этот человек насиловал тебя, брал то, что ему надо было из раза в раз.

Он ставил тебя на колени при людно, поливал грязью.

Пользовался твоим телом и не возможностью отказать.

Он отдал тебя другому. Он оскорблял, обижал тебя.

Он всегда хотел сделать тебе больно.

Просто ты тот человек, который посмел ему отказать.

Встала с кровати, застегнула штаны. Пошел к Бастардам со своим враньем!

Злость это лучше, чем слезы. Какой институт? Отменяется. Нужна подушка для слез опять.

Спустя часа два после нашей ссоры вылетела из дома, консьержка очень внимательно посмотрела на мою спортивную легкую сумку в руках, уверенна едва я сяду в машину, скрываясь от проливного дождя, работница сразу доложит господину. Пожелала ей мучиться ночными кошмарами. Я здесь больше не останусь.

Тяжело дышала, сердце не успокаивалось от его слов.

А моя беременность, что делать с ней? Не хочу, не хочу носить его ребенка. Не хочу рожать ему ребенка, не хочу воспитывать с ним детей, не хочу быть его тряпкой под ногами, не хочу быть пустым местом. Хочу чтобы уважали, любили, чтобы с моим мнением считались.

А теперь, когда беременна… это же….я… мне не уйти.

Села в машину, выехала за вороты, волосы противно лезли в глаза, убирала пальцами мешавшие пряди подальше от лица. Нажала с такой силы на газ, словно моя жизнь зависела от того, как быстро окажусь у Ирины и получу хоть какую-то защиту. Выехала на свободную дорогу, только изредка встречались машины, я их обгоняла. Необходимо было все эмоции куда-то деть, выплеснуть их многообразие.

Я в тупике, оглядывалась по сторонам и не в силах найти малейшую лазейку, если только лбом пробить кирпич. Но, наверное, я так и поступала все время с Хаски билась и билась о твердую стену, и получала только уроны для себя, его же это не трогало.

Вспомнила, что кто-то звонил. Руку оторвала от руля потянулась за сумкой, расстегивая молнию. Попутно смотрела то на телефон, то на дорогу…