Ульяна Соболева - Проклятие Черного Аспида

— К перепутью приближаемся, Ниян?

Голоса вывели из оцепенения и задумчивости.

— Не знаю. Сигнального костра нет на берегу.

— А ты уверен, что раньше-то огни эти были, а не обманки?

Ощущение, что я все еще сплю, вернулось с прежней силой. Все эти разговоры об огнях, о вещах, которые, казалось бы, не существуют в наше время, продолжали вводить в ступор.

— Уверен. Окружите повозку, и идем за мной шаг в шаг. Ни одного звука. Не нравится мне тишина эта замогильная.

Кто-то из девушек всхлипнул.

— Боязно как… и холодно.

— Молчи. И так страшно до лихорадки, а еще ты тут зубами стучишь и беду кликаешь.

— Лихо боюсь… говорят, как выкуп запросит — не отдашь, утопит в топях живьем. Не все невесты до места назначения доезжают… мне бабка рассказывала, как в дорогу собирала. Лихо девок себе отбирает. А потом их тела находят в черной заводи без внутренностей. Он их сначала…

— Молчи. Много болтает бабка твоя. Почует кто, несдобровать ей будет.

— Тшшш… там… вой какой-то. Мамочкииии.

Я тоже услышала, и по коже мурашки пошли. Страшный звук ни на один не похож, всю радость вытягивает из души и из тела, от ужаса пальцы немеют и волосы начинают шевелиться на затылке. Что это, господи? Какие еще твари притаились в этой жути? Вроде на вой волков похоже, но намного грубее, как не вой, а рык с завыванием. И силу имеет звук этот невероятную, цепенеть все тело заставляет.

— Мракомирские псы… — прошептал кто-то, — это… это Мракомир. Рядом он, колдун проклятый.

— Тихо ты.

— Обманники, князь. В ловушку завели. Мракомир-сука, вражья его душа, заманил, али предал нас кто?

— Не ной, Врожка. Выберемся.

— У нас воинов мало, не выстоим против колдуна проклятого.

— Выстоим, я сказал. Уйдем сейчас через мост.

— Не успеем, нынче солнце быстро спрячется, повозка тяжелая по тонким горящим доскам не проскочит.

По каким горящим доскам? Мы где вообще? Вздрогнула и осмотрелась по сторонам, все сидят и в темноту глазами, расширенными от ужаса, смотрят. Вой становился все отчетливей, и земля начала подрагивать от приближения чего-то необратимого и ужасного. И кажется, никто из девушек то ли не слышит их, то ли не понимает. Или впали в какой-то транс.

— Будем проскакивать через мост. Девок из повозки забрать. Повозку бросить.

В ту же секунду полог откинулся, и нас начали по одной вытаскивать наружу. От сильного запаха серы я задохнулась и закашлялась, в глаза дым едкий влез и заставил зажмуриться. Чьи-то руки подхватили за талию и вверх подняли. Ощутила себя в седле и… и вдруг запах уже знакомый в ноздри забился, заставив сердце несколько раз дернуться. Тяжелая ладонь легла на живот и к сильному телу прижала. Я глаза распахнула, и их снова резануло едким дымом.

— Зажмурься, человечка, и не дергайся. Чем крепче держаться за меня будешь, тем больше шансов, что с седла в огненную пасть Нави не свалишься.

А сам меня к себе прижимает, сильнее и сильнее, так, что дышать больно и от страха все внутри клокочет. И не только от страха… я этот голос узнала. Он… он, это он меня трогал в озере. Только в голове моей звучал иначе, чем сейчас… как два разных. Но одному принадлежат. Князю Нияну.

Дернулась, но меня сжали с такой силой, что дышать стало нечем.

— Задержи дыхание, смертная. Не то задохнешься.

Конь под нами начал метаться, словно под ним зыбкость какая-то, дергается, и меня с силой подбрасывает в седле. Страшно до жути, и я все сильнее впиваюсь в руку князя ногтями. Вой раздается совсем близко, и меня к седлу пригибает, в воздухе свист раздается, и кто-то глухо стонет позади, рычит. Я глаза распахнула и от ужаса закричать хотела и не смогла. Перед моим лицом пастью клацнула жуткая облезлая до костей и мяса тварь с выпученными красным глазами. На клыках слюна нитками блестит, и язык выписывает круги, а на нем шипы вибрируют.

— Давай, родимый, быстрее, ну же, — рычит над моим ухом князь и вздрагивает, налегая сверху, а свист и адский рык где-то совсем рядом доносятся. Я сколько могла дыхание держала, а потом взмолилась.

— Не могу… умру..

— Терпи, человечка, нельзя, — и голову мою к себе придавил, глаза закрывая ладонью, — терпи, сказал.

— Все, горит мост, Ниян, горит. Не успеваем.

— Гони. Гониииииии. За мнооой.

И словно в воздух взмыли, дух захватило на мгновения, и перед глазами точки пошли и круги. Конь с силой приземлился на что-то твердое и громко заржал.

— Дыши. Давай. Дышиии, Ждана.

Глотнула воздух, и голова закружилась, а рука все так же сильно сжимает, и дыхание затылок печет.

— Дыши, — шелестом воздуха по коже, и по затылку мурашки рассыпаются, и щеки горят от воспоминаний, как эти ладони тело мое гладили и грудь сжимали в воде.

— Вы… ты…

— Молчи.

Рычанием, но тихим и едва слышным, и пальцы все сильнее мнут ребра, а губы трутся о шею шумно мой запах втягивает, вызывая табун мурашек.

— Все. Все целы вроде. Ты чего, князь, в девку вцепился, отпусти. Целы все, говорю. Подсчитал всех. Проскочили без потерь. Пару ожогов у воинов. Пелагея, ведьма старая, мази с собой дала, сказала — за тобой в топи в этот раз не пойдет. Может, она предала и путь выдала? С нее станется, гадина косматая.

Руки, сжимающие мое тело, разжались и, подхватив под мышки, спустили на землю. Глаза все еще слезились от разъедающего их дыма, но я всматривалась в мужественное идеальное лицо князя, поросшее длинной щетиной, и снова ощущала, как сердце то замедляет свой стук, то ускоряет. И внутри все стонет и тянет от мысли, что он касался, он тело опутывал колдовскими пальцами. Он ласкал.

— Она слишком за шкуру свою боится, знает, что кара страшной будет. Не рискнула б Пелагея.

— Мракомир мог всех благ наобещать, тварь подлючая. Никогда он еще так близко к нашим землям не рыскал. Ты цел?

— Так. Пара царапин. Некогда рассиживаться.

— Ох. Ты ж батюшки. Пара царапин, говоришь?

Повернулся спиной ко мне, и я глаза широко распахнула и втянула воздух.

— Тихо, я сказал. Не причитай. Неси новую одежду.

Его спина превратилась в кровавое месиво. Следы, как от огромных когтей, разорвавших плоть князя до мяса. Вспомнила, как придавил всем телом к холке коня, и нахмурилась — собой от огненных пастей мрако-псов закрыл?

— Что уставилась, человечка? Глаза опусти и не смей на воеводу пялиться. Не то я те зеньки сам повыкалываю и откуп Лиху отдам.

— Оставь, Врожка. Не пугай понапрасну. Ступай к женщинам, рабыня.

Я не сдвинулась с места.

— Чего стоишь? Сказано, вали отседова. Уставилась она. На смотрины разрешение получить надобно. А ну пошла прочь.

Мерзкий карлик хлыстом замахнулся, а князь за другой конец выдернул хлыст и Врожку за шиворот в воздух поднял.

— Я приказ отдавал хлыстом махать?