Автор неизвестен Эротика и секс - Роман Виолетты. Парижские сладости

Я взглянул на нее. Действительно, в моих руках приютилось совсем крошечное создание.

— На следующий день мы написали отцу, — продолжила она, — он ответил. Он писал, чтобы мы во всем полагались на Господа. Мир жесток, а он, шестидесятисемилетний старик, может покинуть нас в любой день. Он дал нам свое благословение, и выразил надежду, что ему, старому солдату, не придется стыдиться своих дочерей.

— Письмо сохранилось?

— Да. Оно в одном из моих платьев. Я тогда вспомнила Вас и решила, что у Вас есть связи с режиссерами театра, ведь Вы помогли мне попасть на спектакль. Мне хотелось все время поговорить с Вами, но каждый день я откладывала нашу встречу. А потом… потом все решил господин Берюш. Я думаю, это само Провидение свело нас.

— Вы правы, дитя.

— Вы поможете мне?

— Я сделаю все, что смогу.

— Ах! Доброта Ваша не знает границ! — Виолетта кинулась мне на шею, ничуть не стесняясь распахнувшейся одежды.

Я больше не смог контролировать себя, и провел рукой по ее пояснице. Рука моя замерла лишь тогда, когда двигаться дальше уже было некуда — я дошел до тонкой и нежной поросли.

Виолетта изогнула спину, тело ее напряглось, рот приоткрылся, голова откинулась, дрожащий язычок и белоснежные зубки открылись моему взгляду. Так подействовало на нее одно лишь прикосновение.

В любовном неистовстве, обезумев от желания, стонами наслаждения, я отвечал на ее крики, а потом отнес Виолетту на кровать. Но наивысшее удовольствие я почувствовал тогда, когда заменил руку ртом и, став на колени, коснулся губами жаркой девственности.

Она бессвязно кричала, а потом все закончилось содроганием, будто душа покинула тело.

Я встал и посмотрел на нее. Открыв глаза, она с усилием села и прошептала:

— Это божественно! Можно еще?

Потом вдруг вскочила и пристально на меня взглянула.

— Одна мысль не дает мне покоя. Возможно, я поступаю плохо!

Я присел на кровать.

— Скажи, Виолетта, с тобой разговаривали серьезно когда-нибудь?

— В детстве отец ругал меня.

— Я не это имею в виду. Не строго. Серьезно. Ты будешь слушать, если с тобой поговорить серьезно?

— Если это будешь ты, а не кто-то чужой, то да. Я выслушаю все, что ты скажешь.

— Тебе не холодно?

— Нет.

— Тогда слушай меня внимательно.

— Я слушаю, — ответила она и, обняв рукой за шею, стала смотреть прямо в глаза.

— Господь создал женщину. У нее были равные с мужчиной права, права отзываться на свои природные инстинкты. Мужчины стали жениться, заводить детей, создавать семьи. Несколько семей образовывали племя, несколько племен — общество. А общество нуждалось в законах. Более сильными оказались мужчины, и они стали господами, а женщины — рабынями. Если бы сила была у женщин — все было бы наоборот. Целомудрие — закон для молодых девушек, верность — закон для женщин. Это требования общества. Мужчины навязали женщинам такие законы, но сами оставили себе право удовлетворять свои желания. И это право противоречит установленным законам. И получается так, что женщины, рискуя спасением собственной души, даруют мужчинам счастье, а в ответ получают лишь презрение.

— Но это несправедливо! — вскричала Виолетта.

— Согласен. Вот потому некоторые женщины не следуют законам. Они не хотят вступать в брак, который предлагает им общество, в брак, скорее всего, не по любви. Они не желают разделить свою жизнь с мужчиной, который завладеет ими с восемнадцати лет, и принесет только несчастье. Таким женщинам больше нравится самим делать выбор в любви, следовать зову природы и быть вне общества. И получается, что общество осудило бы нас за то, что мы сделали, а природа бы только одобрила. Понимаешь?

— Мне кажется, да.

— Тогда даю тебе подумать весь сегодняшний день, а вечером ты скажешь, что решила: будешь ты следовать зову природы или законам общества.

Я вызвал горничную.

— Мадам Леони, — сказал я ей, — позаботьтесь, пожалуйста, о мадемуазель. В маленьком шкафчике работы Буля — три сотни франков, купите еду у Шеве, пирожные — у Жюльена, бутылка бордо есть в буфете. А еще пригласите портниху и попросите сшить для мадемуазель пару скромных, но изысканных платьев. И не забудьте к ним шляпки.

Я поцеловал Виолетту и попрощался до вечера. Она лежала в постели, и из-под покрывала была видна только ее голова.

Когда вечером, около девяти, я вернулся, Виолетта повисла у меня на шее.

— Я размышляла, — заявила мне она.

— Весь день?

— Нет, только пять минут.

— И каким будет решение?

— Я хочу быть женщиной, откликающейся на зов природы.

— И не будешь возвращаться к господину Берюшу?

— Нет!

— Тогда, может, ты направишься к сестре?

Она не отвечала.

— Тебе неудобно жить у нее?

— Возможно, господин Эрнест не будет доволен. Он часто приходит к ней.

— А чем он занимается?

— Он журналист.

— И он разозлится, если ты придешь?

— Да. Бывает, что мадам Берюш отпускает меня, и я бегу повидаться с сестрой. Но Эрнест никогда не радуется моему приходу. Он запирается, уведя Маргариту в другую комнату. И они были так удручены оба, когда однажды из-за поручения мне пришлось остаться подольше.

— Тогда не будем больше вспоминать об этом. Теперь ты — женщина, ведомая зовом природы.

Она была такое очаровательное дитя и, действительно, сама природа говорила в ней. Виолетта читала целыми днями, благо, в моей библиотеке была большая и хорошая коллекция книг.

— Тебе не было скучно? — поинтересовался я.

— Было скучно без тебя, но не одной.

— Что ты читала?

— «Валентину». [3] «Валентина» — роман Жорж Санд.

— Это шедевр! Неудивительно, что тебе не было скучно.

— Я много плакала.

Я позвал мадам Леони и попросил принести чай.

— Ты любишь чай? — спросил я Виолетту.

— Я не пила его никогда и потому не могу сказать.

Леони принесла столик и приготовила все к чаю. На турецкой скатерти стояли две чашки и сахарница из японского фарфора, в металлическом кувшинчике, похожем на чайник, были сливки, в заварочном чайнике — чай, а кипяток булькал в серебряном сосуде.

— Тебе нужны еще услуги Леони? Она поможет тебе снять одежду.

Виолетта распустила шнуровку.

— Нет, — ответила она, — на мне только сорочка и домашнее платье.

— Тогда мы можем позволить ей уйти?

— Конечно!

— Хорошо, я скажу ей, а потом запру дверь, чтобы никто не помешал нам.

— Но ты не уйдешь?

— Если ты хочешь этого.

— Будешь со мной всю ночь?

— Буду с тобой всю ночь.

— Это прекрасно! Мы сможем лечь вместе, как подружки! Правда?

— Это верно! Ты делала так раньше?

— Один или два раза, когда ночевала у сестры, и еще очень давно, совсем маленькая, в пансионе.