Любовь Сладкая - Секс в маленькой деревне

— Вот поэтому-то я к тебе и пришел, — тыкая членом о стол и разбрасывая им в разные стороны бумажки, прохрипел Колька. — Варя, как доктор, помоги. Ты же давала клятву Гиппократу.

— Ну хорошо… — вспомнив, что клятву-то эту она как раз и не успела дать (Варю на втором году учебы выгнали за частые прогулы и почти абсолютную неуспеваемость), но белый халат и шапочка, одетая на голове, да еще вывеска на дверях, и все эти баночки, скляночки, таблетки просто-таки обязывали оказать страждущему помощь. — Идем за ширму. Ты как хочешь?

— А повернись-ка ты ко мне попкой, думаю, если отымею тебя туда, мне сразу же и полегчает.

— Ладно… Только вот, выгляни сначала в окно, не идет ли там кто.

— Да кому там идти? — лихорадочно путаясь в спортивных штанах, прохрипел Колька. — До обеда еще ой, как далеко.

— Ну ладно… — И Варя, став коленками на жесткую кушетку, согнула книзу голову, надежно упершись в дерматиновую поверхность локтями. — Поддай мне жару.

— Я сейчас… Я легонечко, я аккуратно…

Промазав Варе вазелином дырочку и немножечко расширив ее пальцами, Колька взялся обеими руками за свой член и, направив его точно в цель, начал проникать туда, делая осторожные толчки.

— Оу… — застонала Варя, когда головка, миновав самую узкую часть сфинктера, медленно стала проникать в ее вонючую норку. — Коля…

— Что? — делая несильный рывок, спросил у нее Колька.

— А он у тебя и вправду ого-го. Я даже не знаю, смогу ли… Ай. Ооооо, — застонала Варя, потому что Колька, боясь чтобы она не передумала и не отказалась, со всей дури вогнал член так глубоко, что снаружи остались только яйца. — Ах ты ж гад такой. Ай.

— Потерпи, милая, ты же врач… — согнувшись над Варей и нежно целуя ее в спину, а потом и в попку, прошептал Колька. — Сейчас тебе будет хорошо.

А дальше он начал делать толчки. Сначала медленные и легкие; но потом, когда Варя расслабилась настолько, что из ее промежности даже потекла слизь, а дырочка растянулась нормально и уже больше не болела, а пульсировала каждый раз, как Колька делал внутри движение, он ускорил темп.

— Ох, как же хорошоооо, — стонала Варя, забыв обо все на свете, она на полную катушку отдалась жесткому аналу. — Давай, Заебулин, двигайся во мне. Рви меня на куски. Делай резче движения. Ах, как же сладко, Коля. Запердоль мне по самые яйца.

У Кольки уже пот валил градом по лицу, но он, не переставая, все время лупил Варю в попу, так что она извивалась от оргазмов, но все просила еще и еще.

И тут в дверь, не постучавшись, вошла баб Дуня.

— Варенька? — позвала она с порога. — Ты где? Померь-ка мне давление, а то вроде бы и нормально шебя чувствую. Но по телевизору говорят, что магнитные бури. Так я думаю, чем черт не шутит, пойду померю, ведь все равно ж бешплатно. Так чего ж не померить, ешли бешплатно, правда? И ешли что, ты ж дашь таблеточку запрошто так. А иначе ведь нужно будет покупать в райцентре…

И тут, заглянув за ширму, Кулакова внезапно увидела картину, о которой давно мечтала.

— Ах, батюшки-шветы мои, — заорала она и, как стояла, так и ринулась к Колькиному заду. Согнувшись, она крепко впилась в него губами.

Колька же, почувствовав неладное, резко выдернул все так же упруго стоящий член из попки Вари и, не дав баб Дуне опомниться, резко подтянул штаны.

— Ты чего это, шинок? — приуныла Кулакова. — Не боишь меня, я же швоя.

— Э нет, баб Дунь, вы сюда, кажется, пришли мерить давление, — и, не сказав больше ни слова, Заебулин скрылся за дверью, громко хряснув ею напоследок.

— Какое такое давление? — разочарованно завизжала Варя, выскакивая из-за перегородки, она ведь только-только вошла в раж и надеялась получить еще несколько оргазмов. И тут — приперлась Кулакова, — Я вам сейчас дам таблетку. Ох, как дам. Мало не покажется, — показала она бабке кулак.

— Ну, што ш такое? — удивилась та. — Ражве ш я помешала, шо ли? Да я же ничего. У меня прошто давление упало…

— Да задолбали вы со своим давлением. Отчего оно может у Вас упасть? — Варя вопила просто баб Дуне в ухо.

— Да не ори ты так…

— Вечно вы со своими губами. Зачем вы Кольку спугнули? Мы только-только начали процесс…

— А не надо жаниматься пошторонними делами на рабочем меште, — ни село ни впало, упрекнула баба Дуня.

— Что? Да кто бы говорил. Это разве не Вы превратили библиотеку в бордель? Да туда же нормальному человеку и зайти-то страшно. А я… Я оказывала, между прочим, скорую врачебную помощь человеку.

— Жаебулину?.. Дейштвительно? — усомнилась баба Дуня.

— Ага. И из-за вас, возможно, человеку так и осталось плохо. А я давала клятву…

— Ну ладно не шерчай, — улыбнулась Кулакова. — Я, што ль, виновата, что по телевизору сказали — "бури"

— О господи, баб Дунь, да вас не осилит даже волна от взрыва атомной бомбы, не то что какие-то там бури. И вообще, на будущее: в нашей стране никаких бурь нет и быть не может, это все происходит где-то там…

— В Америке?

— Ага.

— Жначит, в капиталиштичешких странах? Ну и шлава богу. Так я пойду?

— Идите.

И когда баба Дуня ушла, Варя, повернувшись к настенному зеркалу спиной, задрала повыше халат и, согнувшись вдвое, внимательно осмотрела свою дырочку.

— Вроде так ничего, — хмыкнула он. — Ну, Колька и дает. А вообще, нужно будет поближе сойтись в этой Сусанной. И что она за штучка?

Катька. Конфликты нравов.

А Катька, выпросив у мужа десять долларов и личного водителя с машиной, поехала в село, как бы проведать своих родителей. А сама решила поразвлечься да подразнить деревенских девок своим богатством. Вот, мол, смотрите какая я. А вам-то неповадно вот-так вот жить.

Устроив водителя на постой в единственной комнате общежития (во второй половине теперь жила Сусанна с мужем), денек-другой она, по давней привычке, до обеда просто спала в кровати, потом еще часа два красилась, кушала, что приготовила для нее мать, и садилась возле телевизора смотреть все подряд (и даже слушала рекламу). Тут же Катька и засыпала, лежа с пультом от телевизора в руках.

Но на третий день отцу такое надоело и он, как только стало рассветать, подошел к спящей дочери и, гаркнув, столкнул ее с кровати.

— Подымайся, лодырь несусветная, — кричал отец. — Мать вон к свиньям пошла, хлев нужно месить, да двор мести, а она дрыхнет. Хватит, — и стукнул Катьку по уху кулаком.

— Да что ж Вы, папаня, так сильно осерчали-то? — недоуменно хлопая наклеенными ресницами, сказала Катька, в поисках запропастившегося куда-то паричка шаря рукой по тумбочке. — Что опять-то не так?

— Да все не так, — кричал отец. — Вон у других людей дети как дети. Ходют на работу, или за скотом, или замуж на худой конец, а ты?..

— Я тоже замуж вышла, папа, — наконец-то отыскав свои искусственные волосы, Катька напялила их на голову, и на душе ей сразу же сделалось уютней.