Алина Углицкая - Власть любви

Теперь, когда девчонка была в его руках, он ощущал тепло ее кожи, вдыхал ее запах и хотел насладиться вкусом ее кожи. Теперь все его помыслы были только о ее теле. И теперь его ничто не могло удержать.

«Моя! Только моя!» — отбивал пульс в его голове.

— Стой!!!

За спиной прогремел выстрел, и плечо обожгла адская боль. Раздался звон разбитого стекла. Пуля прошла на вылет, прямо в окно, и стекло, лопнув, осыпалось вниз. Вслед за осколками на подоконник упало несколько капель крови.

Егор оглянулся. Хищная гримаса исказила его лицо.

Ермилов!

Он стоял на пороге кухни, направив на него ствол карабина. Лицо охотника, выдубленное солнцем и ветром, было перекошено яростью. В глазах застыло немое предупреждение.

— Оставь мою дочь, ублюдок! — слова ударили наотмашь, вырывая из груди лугару угрожающее рычание.

Степан целился в ногу. Стиснув зубы до скрежета и пытаясь унять мелкую дрожь в руках. Надеялся, что глаза ему врут. Но внутренний голос шептал: нет, это не сон, не разыгравшееся воображение. То, чего он боялся больше всего, случилось. «Они» настигли его. Настигли его семью. Как и тогда, двадцать лет назад.

Его дочь безвольным кулем свисала с плеча монстра.

Да, именно монстра. Потому что на подоконнике, чуть согнув ноги, стоял не человек. Чудовище, поросшее грязной клочковатой шерстью. Оно обхватило девушку за спину, прижимая ее к себе когтистыми пальцами, и его деформированная вытянутая морда ухмылялась, демонстрируя хищный оскал.

Прогремел второй выстрел.

Егор прыгнул вниз.

Раздался удар о металл, вой сирены.

Охотник бросился к окну, но не успел. Зверь исчез, унося с собой самое дорогое, что было у Степана Ермилова.

— Леся!

Он выдохнул имя дочери, падая грудью на подоконник. Машинально перебросил через плечо уже бесполезный карабин. Лихорадочно обшарил взглядом пустой, запорошенный снегом двор.

Под окном заливалась сиреной «ГАЗель» с вмятиной на крыше кабины. Какая-то тень мелькнула на секунду, привлекая внимание — и пропала.

Забор! Этот ублюдок перепрыгнул через забор!

Степан перемахнул через подоконник, повторяя путь, пройденный монстром. Ударился о крышу автомобиля, скатился вниз. Бросился к тому месту, где мелькнула двуногая тень. И остановился. Трехметровый забор был непреодолимой преградой для человека.

Он побежал вдоль забора к калитке, отодвинул тяжелый засов, вылетел на дорогу. Но вокруг уже не было ни души. Только безмолвный лес, темной стеной стоявший по обе стороны от шоссе, да круглая луна, то и дело выглядывавшая из-за туч. Ни один звук не нарушал ночной тишины.

Слишком много времени он потерял, гоняясь за тенью.

Страх, подспудный, взращенный ночными кошмарами, исподволь, незаметно начал овладевать его разумом. Медленно пополз вдоль позвоночника леденящей волной. Сжал горло, перекрывая дыхание. Заставил сердце остановиться, пропуская один удар.

Ноги, внезапно ставшие чужими, непослушными, подкосились, и мужчина упал в снег на колени. Из горла вырвался нечеловеческий крик, полный боли.

— Леся!!! Доченька…

Степан ударил кулаком по снегу, потом схватился за голову и завыл, словно раненый зверь. Перед глазами стояла картина, которую он столько лет пытался забыть: лесная поляна, разорванная палатка, разбросанные угли, еще дымящиеся в свете встающего солнца, перевернутый котелок. И тела. Искалеченные, разорванные когтями чудовищ. Тела его старшей дочери и жены. Они лежали на траве, побуревшей от крови, и земля под ними превратилась в жидкую грязь. Две изломанные, измочаленные куклы с переломанными костями.

Они всего лишь решили устроить поход в лес с ночевкой. Решили провести выходные на лоне природы. Только младшую дочь, которой на тот момент было шесть месяцев, оставили дома с бабушкой. Это ее и спасло.

Благие намерения обернулись кошмаром, который преследовал его двадцать лет.

Двадцать лет он пытался забыться, выслеживая и уничтожая монстров, убивших его семью. Двадцать лет он маниакально оберегал свою единственную дочь, боясь, что однажды эти выродки доберутся и до нее.

И вот этот день настал. А он оказался к нему не готов. Он держал эту тварь на мушке — и промазал. Промазал, когда чудовище стояло на расстоянии вытянутой руки!

Невыносимое отчаяние заставило его закричать, посылая в небо проклятья.

Где он, тот бог, когда он так нужен? Куда смотрит? Или он слеп и не видит, что происходит? Как допустил существование этих чудовищ? Или он наслаждается, наблюдая чужие страдания?

Степан утратил веру еще тогда, когда стоял на коленях у растерзанных трупов своих любимых. Когда в немом безумии пытался их оживить, закрывая ладонями разорванные артерии, из которых хлестала кровь. Когда в одиночку шел по следам, оставленным чудовищами. Когда встретил других людей, называвших себя охотниками на оборотней.

Они объяснили ему: это не сон, не порождение чьего-то воображения. Оборотни существуют. Монстроподобные лохматые твари, принимающие облик волка и человека. Они живут стаями, стараются не выделяться в толпе, успешно скрываются среди людей. Идя по улице, никогда не знаешь, кто шагает навстречу — то ли монстр в облике человека, что ли действительно человек. Они повсеместно: сосед за стеной, коллега, начальник, курьер, кондуктор в автобусе — кто угодно из них может оказаться чудовищем, которое только и ждет, чтобы вцепиться тебе в горло. И бороться с ними нужно, пока они не напали. Уничтожать — вот единственный выход.

Тогда Степан не колебался. Он почувствовал в этом свое призвание. Его жизнь обрела утраченный смысл. Преследовать, выслеживать и убивать — мстить этим выродкам за отнятые жизни. На Земле, где царствует человек, не место подобным тварям — он твердил это, как мантру, собираясь на очередное задание.

А сегодня он промазал. Единственный раз с тех пор, как начал охоту на оборотней. Рука дрогнула, когда он увидел дочь, безвольно свисавшую с плеча монстра. Сердце сжал такой ужас, что разум отступил, выпуская на свободу кошмары прошлого. И это было ошибкой.

Набрав в руки рыхлого снега, Степан вытер лицо. Одинокая слеза, случайно сорвавшаяся с ресниц, была тут же размазана. Потом он рванул воротник джемпера, обтер шею и нервно дергающийся кадык. Холод понемногу возвращал мысли на место. Нужно было брать себя в руки. Нужно было спасать свою дочь.

Он поднялся на ноги и достал из внутреннего кармана мобильный телефон. Набрал номер, шедший вторым, после дочери, в списке контактов.

— Алло, Макс? Поднимай парней. У нас дело.

— Понял, — голос на том конце связи звучал лаконично и по-деловому сухо. — Встречаемся, где обычно?

— Нет. Сбор через полчаса у меня дома. Берите с собой все, что есть.