Ларисса Йон (Айон) - Ревенант (ЛП)

— Ах, держу пари, ты говоришь это всем врачам, которые тебя зашивают.

— Нет, только тебе. — Он прищурился на Блас, потом перевёл взгляд на бутылку и вновь на Блас. — Я не знаю, что в бутылке, но от этого ты выглядишь иначе. Словно ангел пытается прорваться через размытое изображение.

Он опять нахмурился на бутылку, не обращая внимания на то, что Блас начала задыхаться. Неужели из-за алкоголя он мог видеть через её маскировку?

Сделай что-нибудь и быстро.

— Э-э. — Она указала на рану. — Тебе нужно отдохнуть. К утру рана заживёт.

Встав, она протянула руку Реву, но он поднялся без её помощи. А затем, словно его ноги превратились в вату, он покачнулся и почти упал, если бы не стена и скорость Блэсфим.

— Черт, ты тяжёлый. — Поддерживая его за талию, она забрала бутылку из его рук и поставила на кофейный столик.

Он тяжело оперся на Блэсфим, и они вместе начали пробираться через груду коробок к спальне.　

— Блэсфим, она ради меня всё бросила, — проговорил он. — Она… она… а, черт. — Он задрожал всем своим огромным телом, и его голос, такой глубокий и сильный, превратился в жалобное скуление. — Во всем я виноват. Во всем, что произошло с ней… виноват я.

— Ш-ш-ш. — Гадая о ком, он говорил, она усадила его на кровать. — Всё хорошо.

— Нет, — простонал он. — Не хорошо. И никогда не будет. Она говорила не нарушать правила, а я все равно нарушал. А она вновь и вновь отвечала за это. А затем умерла от руки монстра. — Он посмотрел на свои руки, словно они были не его.

— Да ладно, Рев. — Она толкнула его на матрас, но он так и остался сидеть, понурив голову и дыша так, словно только что пробежал марафон. Блэсфим подняла ноги Рева, и он вынужден был лечь. Его черные волосы волной рассыпались по бледно-голубым подушкам. — Отдохни.

— Ложись со мной. — Он уставился на неё, в остекленевших глазах на миг появилась ясность. Блас повидала много людей с болями и в состоянии опьянения и могла бы списать реакцию глаз на это, но знала, что в этом крылось куда большее. За маревом боли и алкоголя крылась рана, которую никто не смог бы зашить.

— Не думаю, что это хорошая идея, — пробормотала она.

— Пожалуйста. — В одном простом слове было столько уязвимости, что Блас не смогла бы отвернуться.

Думая над тем, как блин её угораздило во все это влипнуть, она забралась на другую сторону кровати и легла рядом с Ревом. Естественно, он повернулся, обнял её и притянул к себе. Несмотря на его состояние, Блас ждала сексуального подтекста, но через несколько секунд Ревенант перестал дрожать, и начал глубоко и размеренно дышать.

Когда она начала расслабляться в его сильных руках, поняла, что он оказался прав. Она ему легко уступала.

Слишком легко.

Несколько часов после ухода Ревенанта, Ривер все ещё смотрел на обугленный пейзаж. Он не представлял, как справиться с братом, как достучаться до него. Ревенант был слишком зол, обижен и обладал слишком большой силой для такой нестабильности. Ривер не понаслышке знал, куда это могло привести, и у него была целая жалкая жизнь в виде доказательства.

Открыв чувства, чтобы найти Харвестер, он перенёсся из Нью-Мексико на хорошо знакомый песчаный пляж греческого острова. Она шла по пляжу, и кристально-голубые волны мочили её бело-голубой в полоску сарафан. Харвестер не носила ничего милого и женского, так что то, что она одета, как на матч по полу в Хэмптоне, говорило о тяжёлом дне. У них обоих он был таким.

Ривер молча сел на песок, готовясь просто наблюдать за ней. Их разлучили на пять тысяч лет, и, иногда, Ривер ничего не хотел, кроме, как упиваться её красотой и восхищаться тем ангелом, которым она стала. Несомненно, она все ещё была колючей, невыносимой, и иногда, абсолютно злобной, но ему она другой никогда и не нравилась.

Она посмотрела на него из-под широкополой шляпы.

— Привет.

— И тебе. — Он подтянул ноги и положил руки на колени. — В чем дело? Ты без причины не приходишь к Аресу на пляж.

Арес, сын Ривера и второй всадник апокалипсиса, так же известный, как Война, никогда не возражал, чтобы кто-то из семьи тут зависал. Но отношения Харвестер с Всадниками были сложными, учитывая, что она была их Наблюдателем… злым Наблюдателем от Шеула.

Харвестер печально улыбнулась, и Риверу показалось, что она даже бледнее, чем утром.　

— Я сегодня виделась с Уинном. Теперь его зовут Трекер, но для меня это имя странное.

— Ты жалеешь, что отдала его?

— Нет, — возразила она, сильно покачав головой. — Отец пытал бы или убил его, чтобы насолить мне. Кроме того, с Ресефом и Джиллиан ему лучше, чем когда-либо со мной.

— Тогда почему ты расстроена?

Она фыркнула, кинув на него, так знакомый ему, взгляд тупоголового.

— Я не расстроена. Ты вообще представляешь меня сентиментальной?

— Нет.

— Ну, вот. — Она пошла к нему, поднимая ногами столпы брызг. — Но, пока я ждала момента поговорить с Трекером, появился Ревенант.

Ривер тут же насторожился. Он пытался быть терпеливым с Ревенантом, уступить его выпадам, потому что его действительно прокатили, но Ривер никогда не спустит ничего тому, кто насолил его семье.

— Что произошло?

— Ничего, — быстро ответила Харвестер. — Просто он сказал, что легче быть злым, чем добрым.

— И?

— И напомнил мне, сколько раз я подходила к тому, чтобы быть злой, а не следовать избранному пути. — Она села рядом с ним, тёплый ветер донёс её солнечный запах. — Что если бы я поддалась? То есть, я покинула Небеса с целью, но было пару раз, когда я забывала о ней. Когда я сопротивлялась своей злобной стороне, гадала, зачем вообще жертвую собой ради тех, кто меня так ненавидит?

Ривер взял руку Харвестер в свою.　

— Но ты выстояла, и, в итоге, тебе удалось сделать то, что ты и намеревалась. Ты спасла мир, Харвестер. Не позволяй всяким «что» и «если» сводить тебя с ума.

— Хорошо. Но что на счёт Ревенанта?

Ривер заморгал от внезапной смены темы.

— А что?

— Он потерян. Ему только что стало известно, что он ангел, которого бросили те, кто должен был его поддерживать. Сейчас, он знает правду о себе, и сопротивляется тому, кем был, кто есть, кем хочет стать, и кем думает, что должен быть. Он не знает добрый он или злой, или все вместе… Я знаю, каково это, и знаю, что это может привести не туда.

Озадаченный тем, что не в характере Харвестер заботиться о том, кого она ненавидит, Ривер просто таращился на неё.

— Почему тебя это волнует?

Она рассмеялась, но казалась такой уставшей.

— Не волнует. Он придурок. — Она сжала его руку тёплыми пальцами. — Ты меня волнуешь, а он твой брат, и неважно, что я думаю о нем. Знаю, что если ты не попытаешься направить его на истинный путь, будешь вечность сожалеть.