Менестрель Тацуя - Мальчик, который сдох

— И ты это хочешь применить?

Хороший вопрос, но да, я хотел. О чем и говорю девушке, незаметно для других, сжимая под столом ее руку.

— Да, но думаю, об этом стоит поговорить не здесь. Показывая глазами на выход, я стал собирать книги. Но прежде, встав, оставив Гермиону одну сидеть за столом, я направился к одной из полок, куда и положил наши с ней запрещенные книги. Надеюсь их тут не найдут и не переложат. А затем пошел на выход, по пути прихватив Герми.

Уже через какие-то пятнадцать минут, после десятка поворотов по неизвестным доселе коридорам, мы завернули в очередной кабинет, который давно не использовали. Где я был безжалостно прижат к стенке и обруган.

— Гарри, ты о чем думаешь! Там ведь написано, что не каждый волшебник выдерживает напор и может вообще перегореть и восстановление будет не меньше чем месяц.

Конечно, я читал, как и она, но видимо, я понял гораздо лучше или из-за эмоций, сейчас девочка, не разобравшись до конца, стала кричать. Почти что. Так что, чуть отойдя от стены, которой она, правда, меня прижала, я обхватил ее талию своими руками, продолжая:

— Герми, все хорошо, ты мне веришь?

Получив кивок от девушки, что ни секунду во мне не сомневалась уже, я продолжил:

— А также там написано, что в случае большого резерва это не столь страшно, а мой резерв не просто большой, а очень большой, но откуда я знаю, позволь, промолчу.

— Но…

Попыталась воспротивиться она, за что сразу поплатилась поцелуем в губы. Какой раз пользуюсь этим методом, и какой раз срабатывает. А она все также стоит слегка пришибленная и не знает, что сказать. А пока она так думала, я, не отходя от нее ни на шаг, приступил. Она девочка умная, сразу поймет, что мешать не стоит. Выдохнув, вдохнув, я закрыл глаза и сразу же ощутил весь мир и себя, а затем медленно, не спеша стал вливать свою энергию в тело, а из тела в ауру. Не останавливаясь ни на секунду, сохраняя полную концентрацию, я продолжал. Чувствуя, как начинает гореть тело, как сияет моя аура, как истончается резерв в теле, я невольно улыбался сквозь боль. Тело уже не слушалось, хотелось уснуть, не просыпаясь в течение нескольких дней, но я держался. В какой-то момент ощутив, что еще немного и просто потеряю сознание, и тогда выбрасывая всю оставшуюся доступную мне энергию в ауру, я успел отметить, что все вышло — я ощутил эмоции Гермионы, «прочитал» ее желания, мысли, стал на секунду ей. А затем для меня наступила темнота.

А дальше, если верить словам Гермионы (а не верить ей у меня нет повода), она побежала за помощью. Через минут десять, после очередных блужданий по школе меня нашли и доставили в палату, с привычным для таких случаев диагнозом «магическое истощение». Вот только я очнулся уже через час, полтора (хотя должен был проспать до утра, как они рассчитывали) и стал смотреть, что со мной собственно произошло. Аура на месте, не светится, не распадается, но только теперь, в чем я смог убедиться сразу, как увидел ее, способна принимать большие объемы энергии. И та энергия, что была слита в ауру, сказать по правде, составляла лишь пятую часть от максимального насыщения. Но расстраиваться я точно не собирался, а ведь мне и правда хотелось полностью заполнить ее и посмотреть, что из этого выйдет. Поживем — увидим. А пока я могу отсыпаться, набираться сил, читать и думать. И, конечно же, проходить окончательно слияние.

Шел уже третий день, как я без дела лежал в больнице. Хотя должен признать, что кормят здесь хорошо, а также можно было сыграть в карты с остальными больными, правда, на какие-нибудь сладости. Деньги и личные вещи у нас отобрали. И чем заниматься в таких случаях молодым и активным (хотя и больным) детям? Было нас таких шестеро. Один даже с моего факультета, только раньше я особо его не видел. Другой — со Слизерина. Одним словом, были все факультеты, но чаще всего со старших курсов.

Настал полдень, а я лежал на кровати и скучал. Последние два дня со мной никто не хотел играть, обвиняя, что я жулик. И это я маленький мальчик. А что я могу сделать, если на их лице буквально написано, какие тузы в их рукаве, а мысли были словно открытая книга. Ай, не важно. С тоской жуя молочную карамель, что получил при выигрыше, я думал. Пока звук открываемой двери (тот еще зверь рычит, аж жутко становится) не отвлек меня от безрадостных мыслей. Увидев, кто пришел, я улыбнулся. А девушка, пройдя ко мне, и тихо сказав «привет», села рядом с кроватью.

— Привет. Я рад тебя повидать. О, будешь? Угощаю…

Я протянул ей яблоко, что стояло на моей тумбочке. Коротко улыбнувшись, она, тем не менее, взяла яблоко, хотя и сказала:

— Гарри, я не голодна, да и продукты тебе полезнее…

Небрежно махнув рукой и усмехнувшись своей любимой улыбкой, я показал на тумбочку.

— У меня этого добра здесь завались. Складирую уже.

Девочка видно мне не поверила и уже через секунду привстав, открыла шкафчик, откуда на нее посыпались мандарины, бананы и печенье. Хорошо, что тумбочка не была полной, и даже не была заполнена на половину, но для одного человека этого явно было много. Хмуро посмотрев на меня, Гермиона начала собирать фрукты, а вопросом развеяла все сомнения, отчего это такой у нее взгляд:

— Хм, у тебя были посетители?

Почувствовав нотку ревности, я только усмехнулся. А затем, встав с кровати, сел рядом, помогая складывать обратно свои запасы сладостей и вкусняшек. Через некоторое время, уловив момент, я коснулся ее руки своей, словно передавая очередной апельсин, спрашивая.

— Ты же не думаешь, что у меня появилась поклонница?

И хотя девочка покраснела, но руку не одернула, как и не отвела взгляд. Вот только ее ответ был слегка наигранным, в чем легко было убедиться:

— Гарри, не смеши. Я просто спросила.

Посмотрев внимательнее на девушку, что сейчас застеснялась еще больше, наконец, отведя взгляд от моего лица, из-за стеснения (наши лица были очень близки друг к другу), я спросил:

— И ты бы не приревновала, будь оно так?

Если бы не её состояние, то я был бы уверен, что она начала бы задавать вопросы, а так я получил довольно краткий ответ.

— Нет, да и зачем…

— Жаль, хотя я и не ожидал почему-то иного ответа, но надеялся.

Разочаровано выдохнув, даже слегка по-настоящему, я слегка загрустил. Как вдруг уловил более интересные эмоции (о том, что я начал ее ощущать уже не удивляясь), когда после недолгого молчания, она более пристально посмотрела на меня, сильнее краснея, и шепотом произнесла.

— Ты, правда, хочешь, чтобы я подобное испытывала к тебе?

Приоткрыв свой ротик, то ли случайно, то ли намеренно, видимо, понимая, к чему идет этот разговор идет, она замерла. Так что остальную часть расстояния пришлось преодолеть мне и, замерев также, как и она, когда наши губы оказались почти что прижаты друг к другу. Конечно, она бы позволила мне идти дальше, но я хотел, чтобы этот шаг принадлежал ей. И влияя совсем чуть-чуть (больше пока не могу все равно, даже после недели) на ее эмоции, я ждал. И когда ожидание стало затягиваться, она все-таки решилась. Коснувшись своими губами моих, девочка разрешила себя поцеловать, а дальше действовал уже я. Высунув язычок и коснувшись ее губок, а затем, проникнув и в ее ротик, я нежно стал целовать Герми, обнимая руками за талию и сразу же теряя контроль от переполнявших чувств.