Алина Борисова - Невеста для демона страсти

— Он связан договором. Он ведь бог, чтящий букву. Законы, договоры, регламенты, правила — он не только следит, что бы люди выполняли все, что заверено на его алтаре, но и сам не в силах нарушить взятые на себя обязательства. И потому мне просто нет нужды его обманывать. Другое дело, что людям не стоит знать о наших договоренностях. И для людей приходится разыгрывать целую историю. Но мне нравится играть, Роззи. Это весело.

— А ты не находишь, что людям вокруг — не очень?

— Это ж каким, моя маленькая Роуз?

— Например, мне. Меня выдавали замуж, я венчалась в храме, я уехала с тем, с кем венчалась — а в итоге оказалась бесчестной женщиной.

— Ну-у… Это смешно, Роуз, правда, смешно. Бесчестен был я, а бесчестной женщиной оказалась ты. Редкостный бред, ты не находишь?

— Не нахожу. Ведь это меня осудят.

— Кто, Роззи? — он лишь пренебрежительно фыркнул. — Что тебе до людей? Ты со мной. А я дарю тебе самое захватывающее приключение, которое только может выпасть на долю женщины твоего круга. Что тебя ждало, Роззи? Скучный брак с каким-нибудь старым занудой. А теперь…

— А теперь? Зачем вообще было вмешивать в это герцога? Почему нельзя было просто на мне жениться?

— Герцога? Ну, герцогу я тоже подарил захватывающее приключение. Возможность узнать нечто новое, стать кем-то иным. Ему понравится. Не знаю, как результат, но процесс точно весьма увлечет, — он со смаком обгрыз баранью ножку, отложил ее, промокнул губы салфеткой. — Что до женитьбы — увы, моя Роззи, но это тот самый пункт договора, в котором Деус обманул сам себя. Факт заключения брака подтверждает принятие на ладонь брачной звездочки. Этакое материальное воплощение духовного таинства. А я не могу ее принять. Мои ладони, увы, не столь материальны. А потому брак со мной просто не может быть заключен.

— То есть? — что-то я вообще перестала его понимать.

— То есть, меня в этом мире костной материи вообще нет. Я не существую. Я дух. Нельзя выйти замуж за того, кого нет.

— Для духа ты как-то слишком хорошо питаешься. А для того, кто не обладает «костной материей», ты оставил слишком уж материальные следы на моем теле. Которые как-то уж слишком недуховно болят.

— Все еще болят?

— Ноют, ощущаются, не позволяют поверить, что все, что было между нами за прошедшие два раза, относилось лишь к области иллюзий и фантазий, — гляжу на это «чудо нематериальное» с большим-пребольшим скепсисом.

— Роззи, — тянет он с улыбкой. — Недоверчивая моя девочка… Конечно, я могу воплотиться. Но, к примеру, что бы на несколько часов стать герцогом, достаточно материальным, чтоб не только удержать его звездочку в ладони, но и суметь окрасить ее твоей кровью, мне пришлось неделю выгуливать твоего отца.

— Выгуливать?

— Создавать этому картежнику условия, при которых его страсть к игре выплескивалась бы из него фонтаном — день за днем, час за часом: выигрыш — проигрыш, надежда — отчаянье. Я держал его в таком напряжении, что он уже едва ли вспомнит, сколько раз он проигрывал мне все свое состоянии и выигрывал все мое. Это такой эмоциональный накал, почти безумие…

— Так я угадала, в карты ты жульничал?

— Я не жульничал, я управлял процессом. Вот нет в тебе полета фантазии, Роззи.

— Что делать, я существо материальное… А ты, значит… Ты поглощаешь чужие эмоции и… что? Ты за счет этого существуешь? Продлеваешь себе жизнь? — это с кем же меня судьба столкнула? Он призрак? Неупокоенный дух давно умершего человека? Чтоб я еще разбиралась в нечисти…

— Нет, Роззи. Существую я прекрасно и сам по себе. Но это существование — оно бесконечно и скучно, моя розочка. А вот чтобы воплотиться и жить — мне нужны человеческие эмоции, больше того — страсти. Поглощая их, я обретаю форму, и чем сильнее страсть — тем эта форма совершенней.

— То есть, я тебе нужна…

— Чтобы быть человеком, Роуз. Чтобы быть совсем-совсем человеком. Ощущать вкус еды, и запах твоих духов, и шероховатость ткани…

— Но зачем этот фарс с женитьбой? Ты бы мог просто похитить… или уговорить… кого-то.

— Не мог, моя Роззи. Договор. Он дает нам право, но ограничивает возможности.

— Нам?

— Ты правда думала, что я такой один? Это было бы невыносимо, моя прекрасная, — он отодвинул от себя пустую тарелку и взглянул на меня. — Ты закончила? Тогда идем наслаждаться жизнью. Сейчас самые сладкие дни — дни, когда мы оба можем получать удовольствие от всего, что в состоянии дать нам человеческий мир.

И он потянул меня к выходу, а мне осталось лишь следовать за ним, хотя в голове царил сумбур, его ответы лишь породили новые вопросы. Его сущность — даже не колдун, а что-то вообще потустороннее — вызывала едва ли не оторопь. Но… это был Лис — тот, кто обнимал меня, ласкал. Да, пугал и шокировал, но ведь не обижал. Так может, и ничего, и не страшно? Можно будет прожить и с ним. Тем более, что сейчас он звал меня развлекаться. И, кажется, он собирался делать это совершенно по-человечески.

Первое время я чувствовала себя просто мамочкой при восторженном ребенке: его интересовало все, его привлекали и увлекали какие-то совершенно простые, обыденные вещи. Долго с восторгом рассматривал и ощупывал плотницкие инструменты, приговаривая, что «здесь есть все, чтоб построить дом».

— Неужели собираешься строить? — удивилась я.

— Нет, моя Роззи, мне не успеть, — вздохнул неожиданно печально, — хороший дом строить долго. Да и кто в нем потом будет жить?

— Почему не успеть?

— Идем, я лучше куплю тебе красивый подарок, — резко срывается он с места, отставив инструмент. — Что бы ты хотела? Серьги? Колечко? Бусы? А, вот, смотри — потрясающая сумочка, что бы все это складывать!

Сумочка была, на мой вкус, простовата и аляповата, но его совершенно сразил контраст между мягким бархатом основы и гладким атласом аппликации. И мне пришлось согласиться, что к сегодняшнему наряду она мне вполне идет. Дальше был браслет с многочисленными шумяще-гремящими подвесками, который я тоже приняла, поддавшись на его уговоры. Затем его заинтересовали детские свистульки — он перепробовал их все, затем купил штук пять и почти сразу раздарил снующим вокруг детишкам. Еще ленты и украшения для меня. Красивый маникюрный набор, который я присмотрела уже сама. Куча необходимых каждой женщине мелочей, которые мне, наверно, должно было быть стыдно покупать при нем, вот только стыдно почему-то совсем не было. Мне, а вот он смотрел на это как-то странно, словно я покупаю вещи, которые мне уже вовсе никогда не пригодятся, а он не хочет портить мне настроение и об этом сообщать.

— Что не так? — все же решила поинтересоваться у этого любителя «простых человеческих радостей». — Или ты полагаешь, что я уже беременна?