Аристократы (СИ)

Отставить сопли! Мне померещился подтекст. Он просто шизик, у которого я — любимое развлечение. Скучно ему живется.

POV Вильмонт

Позвонила Алисе та, как и предполагалось, не взяла трубку, не может простить за обман. Я бы тоже скорее всего не простила. Пришлось стоять на улице возле клуба и отгонять противные мысли из головы о Хаски. Всё забыть. Он НЕ любит меня. Он — шизик. Точка. Точка. Еще раз точка!

Сейчас главное сестра, только о ней необходимо думать. Позвонила маме, которая была с Алисой этим поздним вечером, она и сообщила местонахождение пострадавшей. Мы условились, что мама отдохнет на квартире у нас (в смысле у меня), а я заменю ее, как сиделку. Алиса будет явно против, а тут вроде без вариантов надо кому-то приглядеть за ней.

Колчак — крупный медицинский центр Хаски, девять этажей в высоту, затемненные стекла снизу до верху, почти возле крыши здания — логотип желтыми буквами. Странно, что сестру сюда определили, я считала, что здесь пациенты со сложными случаями.

Не люблю больницы. Здесь живет людская слабость, их боль и уязвимость. Здесь они слабы.

Не люблю сюда попадать. Здесь начинается и заканчивается жизнь. Моя была ни единожды связана с этим местом. Много раз находилась на грани этого мира и того.

А Алиса еще чаще. У нее неизлечимая болезнь хрупких костей — очень редкое недоразвитие костной ткани. Любое падение для Алисы, как правило, заканчивалось переломом. Со счета сбилась сколько раз была свидетельницей ее слабости.

У медсестер в регистратуре узнала номер палаты сестры. Девятый этаж! Еще повыше бы засунули пациентку с пострадавшей ногой.

Постучавшись зашла в белое, чистое помещение с койками на двух пострадавших. Одна кровать пустовала, на другой Алиса. Мама улыбнулась моему появлению, привстала со стула, очень довольная. Понимала, что у нас напряженные с сестрой отношения в последнее время.

— Анют, спасибо, дорогая, что нашла время. Посиди ночку с ней. Завтра должна сиделка придти, — начала мама ломать комедию.

Но Алиса гордо перебила:

— Мам, я говорила, что способна сама о себе позаботиться!

Родительница улыбалась наигранно, явно были видны ее фальшивые эмоции. Слишком старалась меня отмазать.

Мама ненароком окинула пострадавшую ногу Алисы заинтересованным взглядом и произнесла очень четко, тихо, без эмоций:

— Конечно…конечно… способна. А потом еще с одним переломом будем сидеть… — улыбки сразу убрала.

Жестковато, но мощно. Эта черта у меня, похоже, в мать. Бить в лоб… ну или куда дотягиваешься. Всевышние силы… я побила Хаски!!! Головой встряхнула из стороны в сторону. Отставить! Возвращаемся к Алисе, завтра буду оплакивать свою скорейшую кончину.

Сестра, видимо, больно укололась о грубые слова матери, но с достоинством приняла и согласилась в тайне. Мама поцеловала сестру, потом и мне подарила поцелуй.

Она быстрее простила меня, ей отец поведал, как было. А мама прекрасно знает, что с отцом спорить бесполезно и раз он дал приказ, мы все выполняем. Но Алисе сложно привыкнуть к понятию “долг”, для нее я пока старшая сестренка.

Уселась на стул, внимательно оглядела состояние сестры: та бледная со своими рыжими, крашенными волосами казалась белым, бестелесным призраком. И ручки худенькие и ножки, как спички. Я себя огромным, бурым медведем чувствовала по сравнению с ней. Хорошо хоть не пузатым.

— Как нога? — озвучила, когда мы остались в тишине вдвоем.

Алиса не желала смотреть в ответ.

— Терпимо…не волнуйся тебя это мало касается, — ну что же справедливо.

Я на много месяцев оставила ее, а ведь раньше была для нее подушкой, в которую можно зарыться с головой и поплакать. Ей приходилось справляться резко без меня.

Учились в одной школе в Герберте и жили соответственно в одной квартире почти десять лет, поэтому надо ли говорить, что мы были самые близкие друг для друга? За Алисой всегда необходимо было ухаживать, заботиться, готовить, убираться. Не заставлю же ее этим заниматься?

— Я почти и не волнуюсь. Знаю — справишься, — пожала плечами, пальцами стала ковырять ногти, делая вид, что очень увлеклась черным лаком.

Взгляд сестры уловила на себе, мельком, любопытный. Будто не поверила в мои слова. Как близко она всегда воспринимала мои слова. Алиса самая ранимая из нас и в плане физических сил, и в плане эмоционального состояния.

Некоторое время обе молчали, что сказать не знали. Я нашла на тумбочке пульт и решила телевизор посмотреть. С Алисой не разговаривали, перебрасывались одинокими словами почти без смысла.

Телефон завибрировал. С ужасом взяла его с тумбочки и подняла к глазам. Боялась, что это Хаски и его кара уже спешит настигнуть меня. Хотелось голову в шею спрятать, жаль так не умела.

Нет, не Хаски. Неизвестный номер, хотя господин Аристократ и с неизвестного может позвонить.

— Алло, — ответила. Расслышала: шум, гам… музыку, кажется. Точно он. Лучшая зашита — это нападение. И пока сердце не выпрыгнуло от испуга из грудной клетки, проломив ребра, решила выпалить грозно. — Знаешь, если кроме, как дышать мне в трубку тебе нечем заняться — иди в задницу…

Я зла, испуганна и вообще не понимала, что творится в этом мире. Такое ощущение, как будто из космоса меня не спустили обратно на землю, а так и оставили болтаться без кислорода. И Хаски меня поцеловал, чуть-чуть. Жаль ему губу не прокусила, а это прикольно. Охранник-то его не среагировал на выпад.

Сбросила довольно трубку. Алиса вопросительно взглянула на меня, мол, с кем я так любопытно же. Я раньше все ей рассказывала, даже, как девственность потеряла.

— Идиот какой-то звонит и дышит в трубку. Хаски похоже, — через секунду пришла смс, не глядя на адресата — прочитала.

«Знали бы твои прекрасные губки, как опасно так разговаривать со мной. Есть предложение более заманчивое, чем кричать непутевые слова. Оттрахать тебя в рот.»

Напряглась в момент. Это не очень похоже на Хаски, это как-то более грубо, что ли. Тот может и говорил неприличные вещи, но это воспринималось, как некий шарм, азарт с его стороны. Хамские словечки произносились всегда тихим, вкрадчивым голосом и обязательное условие на ухо. А это будто бы угроза.

Как озарение, вспышка молнии в грозу. Я вспомнила — это тот «неопределенный номер». Машинально огляделась по комнате, по стеклам окна, словно боялась, что кто-то влетит в открытые створки. Стало очень беспокойно, рябь коснулась всего тела, дрожь и желание побыстрее уйти отсюда, что-то сделать или прогнать неприятные ощущения. НЕ люблю бояться.

Алиса очень внимательно меня изучала, заметно было боковым зрением. А я пока вспоминала, уплывая в тихие мысли.

— Ань, кто это? — она назвала меня по имени и дала тревоге проскользнуть в голосе. Это и вытащило из воспоминаний, из их густого тумана.