Дженика Сноу - Девственница

- Да.

Мне нравилось, когда он разговаривал со мной непристойно.

- Сними свою одежду. Я хочу видеть свою жену именно такой, какой она заслуживает быть.

Не способная сдержать свое возбуждение, я разделась с удивительной скоростью, убеждая себя, что я торопилась, чтобы показать небольшой округлившийся живот. Все верно; я не только счастливая замужняя женщина, но также я счастливая замужняя беременная женщина.

- Встань на четвереньки и ползи ко мне, - сказал он.

Он широко расставил бедра, и я наблюдала, как он работает с головкой своего члена.

- Иди и возьми его, прежде чем я кончу, детка.

Я стала зависима от его члена. Черт, я любила этого мужчину. Я любила тот факт, что он потратил целое состояние, чтобы овладеть моей девственностью. Я любила то, что он не позволил мне уйти, и мне нравилось, что я носила его ребенка.

Было так много всего, за что я его любила, что все остальное вокруг меркло, ничего не значило.

Подползая к нему, я схватилась за его бедра и взяла головку его члена в рот, постанывая от наслаждения вкусом.

- Черт, малышка, вот так, ты знаешь, кому принадлежишь. Я, черт возьми, люблю тебя, малышка.

Те слова были причиной, почему я любила приходить домой, и это никогда не прекратится.

Феликс

Позже ночью, я держал свою женщину в объятиях, поглаживая ее живот. Это была всего лишь небольшая округлость, но доктор сказал, что она все в порядке. Это был наш первый ребенок, и когда ей будет хорошо, я собирался подарить ей второго, а затем и третьего. Я не хотел, чтобы Саша когда-либо нашла причину покинуть меня.

Я любил ее всем сердцем, и это вышло далеко за рамки лишения ее чертовой девственности. Она умная, сексуальная, и она заставляет меня смеяться. До Саши у меня еще никогда не было женщины, кто заставлял меня смеяться, и я ведь был сам не в себе, и смеялся. Эта женщина принадлежала мне, и я так чертовски счастлив, что она смотрела сквозь пальцы на то, что присутствовал при покупке женщин – женщин, которых выбирали, чтобы продать.

Если бы я этого не сделал, я бы никогда не нашел женщину, которую люблю, мою родственную душу, и причину по которой я просыпался каждое утро. С тех пор я больше никогда не посещал подобные места.

- Ты такой задумчивый, - сказала она, удивив меня.

- Я люблю тебя.

- Я знаю, и я тебя. - Она перевернулась, теребя мои щеки. – Тебе не стоит ни о чем волноваться. Я никуда не денусь.

- Я не позволю тебе от меня сбежать.

Саша усмехнулась.

- Что мы собираемся сказать нашим детям?

- Что ты имеешь ввиду?

- Как мы встретились, и как мы попали сюда. Что нам следует им сказать?

Она приподнялась на руках.

Я погладил ее сосок, наблюдая, как он напрягается. Ее тело всегда так на меня откликалось, такое готовое дать мне то, чего я желал, и я любил это.

Между нами было столько любви.

- Правду.

- Правду? Ты хочешь, чтобы мы рассказали нашим детям правду, что ты купил мою невинность? – засмеялась Саша. – Придумай что-нибудь другое.

- Например, что?

- Я не знаю. Что-нибудь романтичное.

- А что не романтично в нашей встрече?

- Ты купил мою девственность, Феликс.

- Это единственный верный подход, - я пожал плечами. - Как ты смотришь на то, что в комнате полной женщин, я нашел одного ангела, которого пожелал, и выбрал ее. Я убедился, что ни один другой мужчина не будет иметь шанса быть с ней, и в конце ночи, она направится домой со мной.

Глаза Саши стали влажные от слез, а губы задрожали.

- Черт, это романтично.

- Возможно, я и купил тебя ради твоей девственности, Саша, но я женился на тебе, потому что я, черт возьми, тебя люблю, и это никогда не изменится. Ни сегодня, ни завтра, ни через пятьдесят лет.

Я обхватил ее щеки и вытер слезы.

- Ты совершенство, и я собираюсь провести остаток своей жизни, доказывая тебе, что больше в этой жизни мне никто не нужен.

- Вау, тебе нужно запретить говорить, - сказала она.

- С помощью него я могу подарить тебе убийственный оргазм.

Я покачал своим языком, на что она усмехнулась.

- Ты способен это сделать, еще ты знаешь, как заставить женщину чувствовать себя единственной во всем мире.

Глядя ей в глаза, я недвусмысленно позволил Саше понять, насколько я был обеспокоен, что для меня в этом мире она была единственной женщиной.