Надя Яр - Имперский цикл

Зверюшка была замечательна и страшна и помогала Каю отвлечься от жара страстей, которым предавались люди и нелюди в некоторых залах и комнатах дворца. Как рыцарь Храма и миротворец, Кай сердечно приветствовал этот переход от войны к любви, пусть даже лишь плотской, но непосредственно воспринимать водовороты чужих чувств было тяжко. Это будило страсть в нём самом, мысли о женщине по имени Нив Уэллан, которая в последний год была его тайной соратницей в деле примирения галактики. Кай знал, что Нив влечёт к нему так же, как его к ней, но ей, убеждённой имперке, нелегко было простить ему участие в войне на стороне повстанцев, смерти множества других сторонников императрицы. Он также знал, что время ему поможет, Нив простит и станет его женой. Он был готов ждать годы. Их брак вознаградит терпение и станет важным шагом в восстановлении гражданского согласия, необходимого для подготовки к войне против орды.

Идущие из дворцовых комнат миазмы похоти и волны чувств будили в душе Кая также память о мерсианке Зои Уэст, повстанке и пилоту эскадрильи Рау, с которой он, Кай, утратил невинность. Зои была никакой не Зои и не мерсианкой, её истинное имя было Инес саэ Лао, и была она ученицей и агенткой императрицы. Она совершенно его не любила, и это Кай считал главным. Когда его умения достигли новых уровней и он вдруг стал видеть страсти и помыслы живых существ, душа Инес его поразила. Она не чувствовала к нему ни ненависти, ни любви, не имела симпатий и антипатий. Она его даже как следует не желала. Саэ Лао была пустотой в глубоком колодце, куда живые существа проваливаются сквозь тонкий коврик мха, чтобы умереть на дне без воды и выхода. Кай тогда увидел на песке её памяти сухие кости предыдущих жертв, моменты их смерти. Всё же он не жалел, что предался с ней греху, и не был уверен, что встреча с Инес его чему-нибудь научила, кроме того, что обман и зло вездесущи и процветают там, где повреждённая человеческая природа даёт слабину. Об этом он, однако, знал от своих учителей и так. Скорее, саэ Лао просто обожгла его душу, убила в нём что-то и нанесла интимный ущерб, как Мэй - адмиралу Торну. Не столь тяжёлый, но с точно тех же позиций: противники - не вполне люди, с ними можно делать что угодно. Кай знал, что Мэй предавалась таким иллюзиям, она так оправдывала себя, когда вспоминала, как совершила над душой имперского адмирала насилие, которое привело к его насилию над её телом. Параллель между сестрой и жестокой Лао горчила. Подобные грустные выводы и были причиной того, что Кай предпочёл бы быть далеко от дворца, не умножая печаль сверх меры.

Однако уйти или закрыться от чужих чувств он не мог. На тропах времени горячо и близко дышало пятно паскудного зла, опасность, которой он здесь дожидался, чтобы отразить. Её пути вели во дворец, к этой ночи. Кай Оками ждал. Его меч покоился в рукаве.

...

Далеко за дворцовой крышей возносились ввысь башни столицы. Планетарный город образовывал впадину там, где был расположен дворец и его сады, здесь можно было прямо с земли видеть небо, но здания вокруг были слишком высоки. Небо казалось чёрным лоскутком. На нём двигалась россыпь звёзд, в основном искусственные спутники, станции и имперские корабли. Кай посчитал их, потом посчитал опять. Чувства одурманенных амброзией любовников в дворцовых комнатах были не единственным и не худшим, что ему приходилось переносить. Его сестре Мэй было плохо. Она встретилась с Торном, как Кай и предвидел. Теперь между ними шёл разговор, от которого Мэй обмирала. Она была близка к отчаянию и искала выход. Выходов было несколько и дальнейших возможностей много, но лишь одна делала личное положение самой Мэй, её мужа и адмирала хоть сколько-нибудь терпимым. Кай сострадал сестре, но ни к чему её не подталкивал. Выбор должна была сделать она сама. Судьба галактики от этого не зависела.

Гнев и страдания сестры глодали его дух и совесть с тех пор, как стало ясно, что Сопротивление проиграло войну Ариану Торну. Боль Мэй, ведущая к отчаянию ярость, отравленная горькой страстью ненависть к адмиралу, стыд совершённого и пережитого насилия, злость на саму себя, на мечущихся соратников, мужа, Кая и на обожающий Торна народ, упорно не желающий освобождения - всё это клубилось вокруг неё тучей горящей тьмы. Тьма становилась всё гуще, она становилась опасной. Кай сделал для Мэй и детей что мог, умиротворяя беременную сестру, ласково убедил её принимать успокоительное, сам исподволь врачевал её дух во сне и теперь надеялся, что малыши не понесли ущерба.

Мэй приняла решение и перестала страдать.

Кай вздохнул и запрокинул голову назад. Ему как будто целый мир свалился с плеч.

...

Им было хорошо, Мэй и Торну. Очень. В какой-то момент их чувства стали едины, как излучение слившихся солнц, и гнев и боль адмирала растаяли в счастье так же, как тёмное облако вокруг Мэй. Кай закрыл глаза, содрогаясь от радости. Он не завидовал им, даже белой завистью. Всё это будет и у него с возлюбленной, с Нив. Сейчас он просто стоял в стороне, постыдно не имея права закрыть третье око. Он охранял их ночь. Тепло их блаженства будто его омывало.

Мои дорогие.

Я правильно сделал?

Те, кого он вопрошал, молчали.

...

Шло время.

...

- Оками-сама... - произнесла горбатая тень меж колонн. Обычно рыкающий голос джиху был очень тих - его обладатель знал, Кай услышит.

Фереште.

- Оно здесь, Оками-сама, - существо приблизилось к Каю. - Я чую его омерзительный запах. Вонь. Эта тварь не с наших троп, её поили чужие реки. Позвольте пойти по следу.

Кай поднялся. Он безмолвно благословил паучка, который последний час помогал ему сохранять безмятежность. Будь счастливо, крошечное существо, отмеренный тебе срок. Встреть в этом странном мире подругу и породи паучат. Да здравствует жизнь.

- Идём вместе, Фереште.

Рукоять клинка, ещё слепая, легла в его ладонь.

...

Её звали Гвендолен Сима, и была она служанкой в открытом крыле императорского дворца - красивой куколкой, подавательницей напитков и мимолётным развлечением для имперских офицеров. Была - до вчерашнего дня, когда нечто спящее в ней проснулось, повинуясь сигналу из ниоткуда. Оно взорвалось в её мозгу, как капля чернил в воде, и пакет необыкновенных данных перепахал сначала её разум, а потом и тело на генетическом уровне. Ночью Гвендолен, словно спрут, выползла на карнизы исполинской башни, в которой снимала крохотную комнатку. Она жадно приглядывалась к обитающей за окнами еде, но решила раньше времени не привлекать внимания. Поймала шестерых гамам, надоедливых вездесущих городских птиц, и сожрала с перьями, а потом некоторое время размышляла над своей задачей. Приняв решение, новая Гвен разобралась, как надевать и носить одежду своей отработанной оболочки. Теперь она вернулась во дворец, скрыв своё удивительное, новое и совершенное тело под разноцветным тряпьём. Ей предстояло устранить проблему.