Л. Аделайн - Что хотят женщины

– Матерь Божья…

– Почему это люди в такие моменты произносят что-нибудь религиозное? – спросила я, все еще дыша с трудом.

– Думаю, у меня это потому, что с моей кровати видны церковные шпили, – с улыбкой ответил Ален. – Ты черт знает как прекрасна. Святое дерьмо…

– Тебя научили говорить так? – спросила я, глядя на его милое, милое лицо и совершенно не тревожась о том, что с его позиции мой подбородок должен был выглядеть весьма неаппетитно.

– Но я ведь кстати это произнес?

Я шлепнула его по заду. Крепко.

Он сполз с меня и достал из-под тахты маленькую коробочку, которую и положил весьма осторожно на мою все еще тяжело вздымавшуюся грудь.

– Ceçi est pour vous, madame, – произнес он, удивив меня прекрасным французским произношением.

– Ты хотел сказать – mademoiselle, – уточнила я.

– Mais oui.

Он прилег, оперевшись на локоть, я открыла коробочку и достала из нее подвеску «Любопытство». В полутемной мансарде она как будто светилась мягким золотым светом. Подвеска должна была напоминать мне о моем удивлении и о том, что происходит, если вы вовремя позволяете любопытству повести вас вперед. Я снова пела – в красном платье, перед толпой чужаков, в незнакомом городе. Я бродила по улицам Парижа, целовалась в метро с молодой версией старого возлюбленного, на одну ночь повернула время вспять.

Когда в следующий раз я открыла глаза, над городом уже всходило солнце, окрашивая белые здания в розовый цвет, словно давая некие новые обещания. Ален похрапывал, когда я тихо одевалась. Держа туфли в руках, я в последний раз бросила взгляд на его лицо. Невероятно! А потом я спустилась по древним ступеням на улицу и остановила первое же подвернувшееся мне такси. Упав на заднее сиденье, я открыла окно и вдохнула запах города, едва начавшего пробуждаться.

После собрания Комитета у меня осталось ощущение, что в нашей маленькой вселенной что-то сорвалось с привязи. Не обязательно нечто дурное; просто некая тревожащая энергия бурлила вокруг, та, чье пробуждение, возможно, могло полностью изменить мой мир и мир Уилла. А я была бессильна ее утихомирить.

На следующий день после того, как был завербован Уилл, мы с Делл бланшировали на кухне перец, предназначенный для фаршировки. Делл один за другим опускала перцы в кипящую воду. Через несколько минут вынимала их шумовкой и опускала в воду со льдом. Моя работа состояла в том, чтобы выждать несколько секунд, выловить их и снять кожицу. Это была странная работа, монотонная, гипнотизирующая, и на мгновение я забыла о вчерашнем; я не думала ни о том, что произошло, ни о том, что должно было произойти.

В кухню то и дело забегала Клэр, бросая грязную посуду на конвейер посудомоечной машины, и поэтому мне показалось сначала, что это она, а не Уилл шумно толкнула дверь. Я уже хотела попросить Клэр поаккуратнее обращаться с дверью, но, когда я увидела Уилла, с упаковкой багетов в руках, с соблазнительно спутанными волосами, с чуть более длинной, чем обычно, щетиной, мое сердце подпрыгнуло в груди. Я уже давно смирилась с тем, как мое тело реагирует на Уилла; оно всегда слегка загоралось, как бы старательно ум ни бранил его за это. Я ничего не могла поделать с тем, что на моих щеках вспыхивал румянец. И тут вдруг я поняла: Уилл знает, что я знаю о том, что его завербовали в общество С.Е.К.Р.Е.Т. И что мы оба знали о том, что все изменилось и что все изменится еще сильнее.

– Привет, – сказал Уилл, осторожно поглядывая на меня.

– Привет.

Он положил багеты на разделочный стол и достал со дна сумки здоровенную паяльную лампу, по-прежнему не сводя с меня глаз.

– Делл, это то, что ты хотела?

Делл повернулась, чтобы осмотреть лампу.

– С такой штукой можно танкер отремонтировать! А мне нужно только подрумянить крем-брюле.

– Я не смог найти ничего другого, – пробормотал Уилл.

Я поспешила сменить тему, чтобы дать своим нервам время успокоиться.

– Делл хотела сказать, что цыплята маренго вчера вечером имели большой успех.

– Да! И мы их вчера украсили черной и белой киноа. Отлично получилось.

– Это Клэр придумала, – сообщила Делл, как раз в тот момент, когда Клэр в очередной раз появилась в кухне.

– Отличная идея, малышка. Киноа? Неплохо, – сказал Уилл, а Клэр просияла, складывая на конвейер очередную партию грязных тарелок.

Делл кивнула девушке, и та снова умчалась в кафе, явно воодушевленная. Похоже, она уже миновала самую темную часть своего туннеля.

– Да, Делл, получилось отличное блюдо.

Делл всегда отзывалась на похвалу точно так же, как и на критику, то есть никак.

Уилл продолжил:

– Значит… э-э… Кэсси… у тебя есть минутка? Мне нужно поговорить с тобой о… кое о чем важном, и это связано… с кое чем важным.

Делл отвела взгляд от перцев, но только для того, чтобы уставиться на кафельную стену перед собой, словно желая сказать: «Бог ты мой, поговорите где-нибудь еще, что бы это ни было!»

– Я сейчас вернусь, Делл.

Я вытерла руки о фартук и следом за Уиллом вышла из кухни, причем мое сердце отчаянно колотилось. Спокойнее, спокойнее, спокойнее . Когда мы очутились в офисе, Уилл тут же закрыл за нами дверь.

– Уверен, ты знаешь, о чем пойдет речь.

– Да, – ответила я как можно более ровным тоном.

– Мне утром позвонила Матильда. Я был… Я рад. Я польщен. Не знаю, что и сказать. Но мне нужно, мне действительно нужно знать: ты-то уверена, что сумеешь?..

Я кивнула, прежде чем открыть рот, пытаясь дать себе время на то, чтобы обрести способность говорить нормально.

– Да. Конечно. Абсолютно уверена.

– Видишь ли, я объяснил Матильде, что, если тебе это трудно, я никогда …

– Да почему мне должно быть трудно?

Не слишком ли быстро я это выпалила? Точно, слишком быстро.

– Не знаю. Я имел в виду, ты сказала себе… ну, ты понимаешь… что это просто секс. Он ничего не должен значить.

– Верно.

– Ладно. Значит, никаких проблем?

– Никаких. Я рада за тебя, Уилл. Это все очень весело, и ты увидишь, о чем я тебе говорила: что С.Е.К.Р.Е.Т. ПОМОГАЕТ ЛЮДЯМ. Он помогает женщинам. И думаю, ты взялся за хорошее дело. Для очень… хороших женщин.

– Да. Спасибо. Хорошо.

– Ладно. А… Она… Матильда тебе сказала, кто будет тебя тренировать?

– Да. Сказала.

– И ты нормально к этому отнесся?

Ну вот, добрались. Он меня отвергнет, и я просто умру тысячу раз.

– Да. Абсолютно нормально. Если для тебя это не представит проблемы.

– Ну, со мной-то все будет в порядке. Никто другой не захотел, – сказала я, смеясь над собственной глупой шуткой, не понимая, как это могло ранить Уилла, пока не увидела его вытянувшееся лицо. – Ой, нет! Нет-нет-нет! Уилл! Боже, да я просто так ляпнула. Я не имела в виду, что никто не захотел заняться с тобой сексом. Я имела в виду, все проголосовали за тебя. Но просто… Ну, просто женщины почувствовали, что раз уж ты и я… что будет, пожалуй, лучше, если именно я… Уилл, они же мои подруги!