Шахразада - Соперница Аладдина

Увы, этому Недису не досталось ни единой, самой мельчайшей капельки вкуса – вместо привычного уже черного плаща он надел вино-красный кафтан, ярко-сиреневые шаровары и огненно-желтую рубаху. Башмаки-бабуши украшали позолоченные колокольчики, пальцев не было видно под перстнями. А благоухал сей гость амброй, мускусом, лимоном, миррой… Одним словом, всем, что только можно было спрятать во флакон с притертой пробкой.

Сафият с трудом удержалась от гримасы отвращения. Стараясь держаться подальше от гостя, она стала подавать угощения. Неизменный уже кумган с шербетом, совсем небольшой, фрукты на блюде, горка лепешек…

– Прекраснейшая! – Гость, однако, не дал себе труда поклониться. – Сколь радостен для меня сей час, ибо после трудов праведных вкушаю я радость телесную и счастье душевное. Вот сказка, которую ты слышала вчера.

Сафият привычным уже движением отправила четвертый свиток к первым трем.

– Изысканные яства… – Гость неторопливо опустился на скамью напротив накрытого столика. – Прекрасные ароматы… Благородные кушанья…

«О, этот получил всю церемонность и велеречивость. Однако боюсь, себя он уважает куда больше, чем весь остальной мир. Хотя и тот, единый Недис, на окружающих смотрел так же пренебрежительно».

Сафият опустилась на соседнюю скамью, постаравшись сесть так, чтобы оказаться как можно дальше от сегодняшнего гостя. Улугбек тут же вспрыгнул к ней на колени. Повернувшись тем не менее к гостю спиной.

Сафият молчала. Ее гость делал вид, что ест с аппетитом. Наконец церемонии были соблюдены – лжекупец усердно вытер пальцы огромным голубым шелковым платком. Вторым же, ярко-розовым, промокнул пот со лба. Аромат притираний повис в воздухе удушающим облаком. Кот чихнул.

– Итак, прекраснейшая… – заговорил Недис. – Я не зря говорил, что знаю необычные сказки. Должно быть, тебе ведомо, что почти все сказания всех народов заканчиваются победой добра над злом… И потому они все, сколь бы различными ни были, похожи друг на друга, как капли воды из одной лужи. Мои же истории иные. В них ты не найдешь вознагражденной любви или преданности, смертные обретут свой конец, а зло расхохочется в лицо добру, чувствуя свое превосходство…

Сафият устало посмотрела на гостя. И кивнула так же устало:

– Ты уже говорил все это, уважаемый…

– Ах да… Все дела, дела… Даже закончив день, закончив с присущим мне успехом, я не могу забыть о них… Думаю, ты простишь мне эту черту. Или привыкнешь к ней когда-нибудь. Однако сейчас, милая Сафият, я расскажу тебе историю, поведанную умирающим менестрелем в далеком варварском замке. Это повествование о рыцаре Убальдо и осеннем колдовстве. Внимай же истине без прикрас…

– Ты уже рассказывал о печальной судьбе влюбленного рыцаря… И я удивлялась правдивости рассказа вместе с тобой.

Гость взглянул в глаза Сафият и умолк. Когда же ему показалось, что молчание слишком затянулось, он вновь промокнул пот со лба.

– Ты права, я помню, что глаза твои были полны печали!

– Печали, уважаемый? – если бы Сафият в свое удивление добавила еще чуть больше яда, кот бы упал замертво.

Недис-пятый покровительственно улыбнулся.

– Чего же еще ожидать от девушки, ведущей подобный образ жизни…

– О да…

«О, как я понимаю Алима-мага! Я бы и сама разорвала тебя на части! Да не на пять, а на добрую тысячу! А потом бы сожгла каждую из них! А то, что останется, утопила бы в океане! Хотя для начала бы задушила… Нет, сначала разорвала, потом бы задушила…»

Сафият подумала, что в любом случае это было бы настоящее, не подложное, удовольствие.

– Тогда, моя провинциалочка, я расскажу тебе историю, которую поведал сказитель на далеких Фарерских островах, отделенных от всего мира густыми туманами и высокими скалами. Это рассказ о печальной судьбе рыцаря Синяя борода и его неразделенной любви. Хотя чего еще ждать от глупцов, живущих посреди лесов…

Сафият изо всех сил сдерживалась: сегодняшний гость был самым отвратительным из всех. Должно быть, щит Алима и впрямь был весьма хорош – ибо все мысли, текущие за этим узеньким лобиком, видны были девушке более чем отчетливо. Если бы она захотела, то смогла бы расслышать все, о чем он думает. Однако делать подобное усилие было столь противно, что Сафият лишь зябко передернула плечами. Рука девушки опустилась на спину коту – и тот сразу же стал вылизывать ей пальцы.

– Уважаемый, твоя память воистину необыкновенна, как удивительно широки познания о мире и мнение о каждом из в нем живущих. Осмелюсь тебя огорчить – и этой историей ты уже поделился со мной. Поделился и собственноручно ее записал…

– Должно быть, воздух сего города столь коварен, столь губителен для памяти всякого уважающего себя купца… Похоже, и здоровье следует поберечь… Может быть, даже скорым отъездом.

«Ох, мой недалекий гость… Ты вновь проговорился. Я вижу, что ты стараешься не касаться вокруг ничего – словно все здесь покрыто толстым слоем сажи… Ты брезглив и осторожен за пятерых… Но это и хорошо – ты уж точно не полезешь ко мне с липкими вонючими поцелуями!»

Кот Улугбек, похоже, так и не смог найти достаточно удобное место на коленях девушки. Та погладила его:

– Что, не спится, пушистенький? Проголодался? Лепешечку?

Кот довольно мурлыкнул и принялся есть, аккуратно снимая мелкие кусочки лакомства с ладони Сафият. Пятый Недис даже не пытался скрыть, насколько ему отвратительно это зрелище. Он поднял глаза к потемневшим небесам.

– Что ж, если и судьба Синей бороды тебе ведома… Тогда мне придется вспомнить об истории, которую слышал я в те дни, когда странствовал по дорогам бесчисленных княжеств великой империи. В ней нет ни рыцарей, ни прекрасных возлюбленных. Толстые бюргеры, толстые крысы и неблагодарный дудочник…

– Увы, мой гость, твоя память богата, однако и этой поучительной историей ты уже поделился.

Недис-пятый что-то пробурчал себе под нос. Сафият готова была поспорить, что он выразил своей неудовольствие тем, что она позволила себе перебить великого мудреца и не стала еще раз внимать (внимать с восторгом, как же иначе?) поучительному рассказу из уст мудрейшего из мудрых.

– Тогда, думаю, тебя порадует история о султане… Полагаю, в вашем городишке о таких чудесах и не слыхивали.

– Слыхивали мы о таких чудесах, забывчивый мой гость. От тебя самого и только вчера. А потому более не желаем слушать старые песни на новый лад.

Сафият начала раздражаться.

«Спокойней, моя звезда, – услышала она мягкий голос Алима. – Это же просто невежда – надменный глупец, мучимый всеми комплексами вкупе с чудовищной неуверенностью в себе. Потерпи, осталось совсем чуть-чуть!»