Жажда/water (СИ)

― Не верю во что? ― В ее голосе беспокойство. И раздражение. ― О чем ты?

Он помотал головой.

Тогда Гермиона решила, что он сошел с ума. Совершенно, абсолютно сошел с ума.

Драко прищурился.

― Извинись за то, что не поверила мне.

― Не... что?

― Я разочарован, Грейнджер.

К ее злости добавился маленький, липкий страх.

Она не понимала. Для нее это было совершенно необычное ощущение. Что-то в том, как Малфой сейчас смотрел, было невыносимо тревожным. Темный, голодный блеск в глазах. Ее отражение. Он был слишком близко.

― Малфой, стой, ― сказала она дрожащим голосом, попятилась и прижалась к стене. ― Я не понимаю. ― Как она не любила эти слова.

― Я бы позволил ей, ― ответил он пугающе спокойно. ― Я бы позволил ей убить тебя, если бы ей захотелось.

Сердце Гермионы екнуло.

― Так вот в чем дело. ― Она чуть не рассмеялась от облегчения. ― Убить меня? ― повторила определенно более уверенным тоном. ― Ты такой добрый мальчик, Малфой.

Драко подумал, что она говорит почти как его мать. Эти слова. Он выпрямился и поправил:

― Мужчина. ― Безразличие в его голосе приобрело оттенок раздражения.

Гермиона подхватила игру.

― Если бы я хотела сказать «мужчина», так бы и сказала.

― Я не мальчик, бл*, ― воскликнул Драко так громко, что она подпрыгнула. ― Не смей называть меня мальчиком, мать твою, ты, тупая шлюха. ― Тупая гребаная шлюха.

Где-то в сознании прозвенел тревожный звонок. Заткнись, Гермиона, что-то тут не так. С ним что-то не так. Заткнись.

Гермиона промолчала.

― Запомни, ― рыкнул он, глядя на нее с непонятным выражением. ― Что я сказал. Я бы позволил ей избивать тебя, пока не вытекла бы вся кровь, и ты бы не сдохла.

Драко хотел, чтобы ее глаза не сияли сейчас так ярко. На них было просто больно смотреть. Они просто кричали.

Гермиона не ответила. Хорошо. Если ему везет, она должна сейчас думать о крови. И смерти. И о том, как бы он смотрел на нее. И ничего не делал. Абсолютно ничего, блин. Интересно, как ей это понравится? Исправлял все свои маленькие ошибки. Все брошенные взгляды, запрещенные мысли. Каждый раз, когда он думал о ней, а не о Пэнси. Каждый раз, когда переставал думать только о том, как превратить ее жизнь в кошмар.

Драко посмотрел прямо на нее и увидел. Впервые за все чертово время в Хогвартсе она боялась его. Теплый, тяжелый, тягучий страх. И он жадно пил этот страх и не мог остановиться.

― М-Малфой…

― М-Малфой! ― передразнил он. ― Прекрати! Пожалуйста!

Это был его способ просить прощения. Ты видишь, отец?

― Вся та чушь, которую ты мне тогда сказала, Грейнджер, все эти маленькие злобные гнусные инсинуации, которые выползли из этого твоего рта… ― ее рот… ― У меня не было возможности ответить.

― Ты ответил, ― быстро сказала она. ― Или забыл? ― она восхитительно дрожала, все еще полная той бешеной ярости, от которой горело лицо. ― В ответ ты попробовал мою кровь.

― Заткнись.

― И наверняка все еще чувствуешь ее вкус.

― Вранье.

Нет. На этот раз он не позволит этой маленькой суке. Не позволит ей завести его. Завязать кости в болезненные узлы. Не надо яда по поводу отцов, и сердец, и боли, и крови. Он не будет слушать. Сейчас его очередь. И отец следит за ним, даже после смерти. Отец узнает.

― Ты сказала всю эту чушь, ― прошипел он. ― Все эти прекрасные мерзости. А как насчет тебя?

― Что насчет меня?

― Твоя кровь, Грейнджер. Это ошибка. И не та, которую в принципе можно исправить. Так я спрашиваю тебя, как это? Что ты чувствуешь? Потому что иногда мне интересно, на что это похоже. Ну, знаешь, чувствовать себя таким грязным, блин, что даже неделя в ванной не спасет.

― Иди к черту.

― И не притворяйся, что это тебя не волнует. Не притворяйся, что ничто в тебе не хочет этой чистоты. Этой сладкой-как-чертов-мед чистоты. Это то, что даже библиотека, полная книг, не сможет тебе дать. Вот несчастье, а?

― Нет, Малфой, ― прошептала она. Драко был всего в нескольких дюймах. ― Ты неправ. Я никогда не хотела чистой крови. Я никогда ничего этого не хотела. ― Она помотала головой. ― Все это полная чушь для меня, Малфой. Кровь ничего не значит.

Гермиона взвизгнула, когда его руки уперлись в стену по бокам от ее головы.

― Кровь значит все, ― прорычал он, в ярости кривя губы.

Она была в ловушке. Драко почти чувствовал крохотные колебания воздуха вокруг ее дрожащего тела. Может быть, она даже чувствовала запах рвоты из его рта.

― Кровь – это разница между правильным и неправильным, Грейнджер, ― резко сказал он. Дыхание было таким неровным, он не мог понять что, черт возьми, с ним случилось. ― Это разница между тобой и мной. Это то, что делает тебя совершенно дерьмовой маленькой грязнокровкой. То, что делает тебя ошибкой, Грейнджер. Абсолютным злом. Мерзостью.

― И я полагаю, ― немедленно ответила она нарочито спокойно, без паузы, на которую он надеялся, ― Твоя кровь – это то, что делает твои манеры настолько чертовски прекрасными, Малфой. Так?

Драко оскалился. ― Не шути, Грейнджер, ― прошипел он сквозь зубы. ― На твоем месте я бы не стал.

― Ну, тогда что это, Малфой? Что такого особенного в чистокровных? ― Она понизила голос. ― Потому что все, чему тебя учил отец – полная чушь.

Драко зарычал и ударил кулаками в стену.

Гермиона вздрогнула. Ему это понравилось.

― Вот, ― прохрипел он. ― Смотри. Так устроен мир. Я могу сделать что угодно, Грейнджер. Я контролирую ситуацию. Мы – те, у кого власть.

Гермиона затаила дыхание.

― С чего ты взял, что что-то контролируешь?

Драко открыл рот. Закрыл. Открыл снова.

― Потому что. Это так.

Она тихо засмеялась. Тихий, недоверчивый и дрожащий смех. Что там он думает, что контролирует? Насколько она видела, ничего. Он выглядел совершенно беспомощным. Даже более беспомощным, чем она сама.

― Твой отец умер, Малфой.

Гермиона заметила, как он напрягся.

― Не...

― Так чего ты еще боишься?

Драко схватил ее за волосы и потянул голову в сторону. Она резко вдохнула.

― Не... ― повторил он, угрожающе глядя на нее, и приблизил губы к натянувшейся коже ее шеи. Гермиона замерла. ― Единственное, чего я боюсь, Грейнджер, ― прошептал он. ― Это то, что когда-нибудь люди вроде тебя будут везде. В наших школах, в правительстве, будут вмешиваться в нашу чертову жизнь без тени уважения к тому, кто мы такие.

― Очнись, Малфой, ― запинаясь, выговорила Гермиона. Ее трясло, голос дрожал. Драко все еще держал ее за волосы. ― Это уже случилось. Давным-давно. Целые десятилетия назад. Еще до того, как мы родились. А ты не заметил? ― Он запрокинул ей голову так сильно, что Гермиона едва могла глотать. ― Мы уже здесь, Малфой. ― выдохнула она. ― «Мерзкие грязнокровки» уже приняты.

― Не всеми, ― возразил он. ― Не теми, у кого больше всего власти выкинуть вас на х*й к чертовой матери.