Шахразада - Ларец соблазнов Хамиды

Кони шли шагом, плато Тассилли осталось позади. Сухой вади уводил на восход. Необыкновенное чувство захватило Руаса – благодарность и восхищение.

Конечно, царь Варди ар-Ракс не рассчитывал на это. Более того, он и представить не мог, что сын, навсегда изгнанный, обретет силы именно на тернистом пути поиска. Что вместо горьких столетий боли, вместо тысячелетий, осененных лишь угрызениями совести, Руас обретет новый мир, наслаждаясь каждым мигом пребывания в нем и радуясь тому, что этих мгновений будет впереди бесконечно много.

Душа юноши была спокойна – он делал то, что должен, но был все же свободен. Во всяком случае, сейчас он был не принцем, рабом тысячи установлений и условностей, а путником, знающим о своей цели и пытающимся отыскать оную. Однако путником, не стесненным ни временем, ни соображениями приличий, запретов или табу.

Салим, его слуга и наставник, был рядом. Его вороной всхрапывал чуть в стороне, отчего Руасу казалось, что Салим охраняет его и присматривает за ним одновременно. По сути, так оно и было – пусть царь ар-Ракс изгнал сына, но царица, заботливая мать, не могла представить, что «мальчик» отправится неведомо куда совсем один. Салиму же она бесконечно доверяла, и потому Салим сопутствовал странствиям взрослого Руаса так же, как сопутствовал он его юношеским прогулкам или детским проказам.

Более того, иногда, пусть и нечасто, она осведомлялась у верного слуги, сколь успешны поиски и сколь здоров его юный хозяин.

Руас всего этого не знал, к счастью для себя. Ибо его цель была велика, его силы сомнительны… Лишь временем он располагал более чем достаточным.

В который уж раз он мысленно возвращался к последнему разговору с отцом. Вспоминал слова, выражение лица, непонятно как сохраняемое спокойствие и неизвестно откуда взявшийся гнев. Повторял, сопоставлял, пытался доискаться потаенного смысла каждой фразы.

Вот и сейчас, вспоминая рисунки на стенах пещеры, он вернулся к тому мигу, когда скала под его руками превращалась в голову воющего волка. Ему показалось сейчас, что художники, оставившие в рисунках свои битвы и сцены охоты, видели нечто похожее. Что некогда один из них, быть может, устроил неподалеку ловушку… И у той скалы охотники разбили лагерь… Что-то в контурах рисунков убеждало Руаса в этом. Отец, без сомнения, играл не только с пространствами и мирами, но и со временем. И здесь, внизу, прошло неизмеримо больше лет, чем там, наверху, минуло дней.

Однако что-то еще тревожило разум Руаса. Слова отца… Слова о самоцветных камнях и грехах мира. О грехах и записанном заклинании. Зачем-то же отец рассказал ему об этом.

– Но вот только зачем?

Руас не заметил, что задал вопрос вслух. Однако услышал ответ… Ответ от того, кого не могло быть рядом.

«…все грехи мира надежно спрятаны в украшениях, которыми столь обилен нижний, человеческий мир. Однако я подумал, что этого мало. Но мало не для того, чтобы ввергнуть мир в хаос сладострастия и спеси, гнева и зависти, буде нужный самоцвет окажется найден. Особое заклинание привязывает к камню грехи более чем крепко. И нет той силы, которая сможет эту связь разорвать, пусть даже любая из женщин наденет кольцо или брошь, подвеску или серьги…»

– Однако, отец, ты, похоже, не подумал о том, сколь изворотлив и изобретателен род людской. Простаку или любителю легкой наживы достаточно лишь увидеть такой камень. Человек не остановится ни перед чем в попытке обретения рубина, алмаза или сапфира. А там уже недалеко и до случайного совпадения… Ибо сколько раз бывало, что колдовские заклинания, пугающие самих магов, становятся в речи людской легкой бранью, а то и вовсе невиннейшими словами. Что будет, если одно из этих невиннейших слов произнесет кто-то над одним из заколдованных самоцветов?..

Руас, конечно, понимал, что вероятность такого удивительного совпадения невероятно малá – малá исчезающе. Однако она существует – и потому, оказывается, мало найти место заточения брата. Необходимо, получается, еще умудриться в пути отыскать заговоренные самоцветы и украшения и избавить мир от них навсегда.

– Должно быть, вот зачем ты мне все это рассказал, отец…

Нечто похожее на легкое удовлетворение ощутил юноша. Причем он понял, что чувство это пришло извне – словно царь ар-Ракс был сейчас рядом и столь… непростым способом пытался давать сыну какие-то указания.

Вновь на юношу нахлынула волна: согласное спокойствие и… Неужели неудовольствие?

– Значит, было еще что-то. Что-то столь же или, быть может, более важное…

Ответом зазвучал в мозгу Руаса глуховатый голос отца: «…ни течение времени, ни пытливость глупца, ни коварство знающего не могли ничего нарушить в сложившейся картине. И потому я записал заклинание, коим ты, Руас, пленил брата, на одном из самоцветных камней. Теперь, даже если скала будет разрушена, брат твой свободы не обретет – ибо для того, чтобы вновь обрести жизнь, вернуть себе тело и душу, он должен сам прочитать это заклинание, прочитать вслух…»

– Не просто избавить мир от пороков и соблазнов, не просто создать хранилище искусов… Но сделать самое это хранилище декорацией… Чтобы там, среди обилия побрякушек, спрятать единственную, ту, что хранит жизнь брата… Должно быть, так будет куда разумнее и куда проще…

Для могучего колдуна, конечно. Итак, его задача усложняется. Хотя при этом и становится чуть проще – не просто отыскать, но и собрать вместе… Чтобы никто по глупости, незнанию или злому умыслу не смог вернуть в мир то, что было изъято во имя великой и благой цели.

Руас был доволен тем, что понимание пришло к нему. Теперь ему казалось, что он доискался причин, которые двигали отцом. Оставалась самая малость – все придуманное претворить в жизнь.

Но ведь, в конце-то концов, он, Руас ар-Ракс, – маг. И не из последних. Пусть его силы невелики, пусть они даже малы… по сравнению с тем, какими были раньше. Однако их хватит, и даже с избытком, для того, чтобы осуществить столь… немалое деяние.

Руас погрузился в мысли о том, как осуществить задуманное, и перестал замечать все вокруг.

Поэтому и не услышал, как его верный Салим проговорил, словно обращаясь к кому-то, видимому только ему:

– Моему господину будет сделать все это более чем непросто. Я, конечно, помогу ему, но…

Слуга умолк, явно выслушивая собеседника. Потом кивнул:

– Но ведь тогда Руас и Асур будут вечно нести стражу один подле другого…

Вновь молчание и вновь ответ, более похожий на вопрос:

– Так ей все-таки суждено появиться? И нет иного пути? Печально… Но ведь соперничество разгорится вновь…

Салим умолк, а в полупрозрачном полуденном воздухе отчетливо прозвучали слова:

– Все вернется. Не в силах ни человека, ни мага удержать мир в покое, пусть и прекрасном. Ибо это и есть смерть самого этого мира.