Шахразада - Ларец соблазнов Хамиды

Хамида кивнула – это было вполне разумное объяснение. Но что-то девушку все-таки насторожило. Быть может, намеренно безразличный тон слуги. Однако Хамида решила, что подумает об этом завтра.

Тем временем Салим вынул обширную связку ключей. Бесшумно и легко врата в кладовые раскрылись – петли были обильно смазаны, да и входили сюда, похоже, частенько.

Так же легко, как распахнулись, двери в кладовую и закрылись. Теперь кромешную тьму могло нарушить лишь пламя лампы или факела. Однако в руках Салима не загорелась масляная лампа, а вспыхнул затейливый светильник, чересчур яркий и дающий слишком много белого света для своего совсем небольшого размера.

– Идем же, заботливая хозяйка. Вот здесь, по левую руку, за белой дверью, лари с мукой и крупами. Вот там, в глубине, кувшины с молоком и вином… Аллах щедро благословил этот крошечный кусочек мира под своей рукой – вон в той пещерке бьет чистейший источник. Он дарит изумительно холодную воду и к тому же прохладу, отрадную для всего живого.

Огромная пещера тем временем втянулась в узкий коридор. Двери, закрывающие боковые ответвления, были все как на подбор толстыми, украшенными солидными, даже устрашающими замками. Но теперь Хамида понимала, отчего они именно такие.

Шаг, еще шаг. Еще десяток. Без помощи слуги девушка наверняка запуталась бы в этом лабиринте. Или, быть может, вернулась в жаркие объятия полуденного солнца. Быть может, сбежала бы… Как сбежала тогда, давным-давно. Когда поняла, что среди безлюдных опустевших комнат никакой жизни уже никогда не найдет.

Теперь вокруг Хамиды были не каменные своды анфилады кладовых, а полусгоревшие стены древнего замка. И она перестала быть Хамидой, женой великого мага, вновь превратившись в Равенну, чудом оставшуюся в живых после страшного пожара, укравшего у нее любимых родителей и само ее будущее.

Полуденный бриз наконец утих. Ему на смену почти сразу пришел освежающий западный ветерок. Обгоревшие ставни в верхней части разрушенной башни неожиданно распахнулись, и солнечные лучи золотыми нитями прошили выжженное пространство.

Съежившаяся в углу на куче соломы дрожащая фигура еще сильнее закуталась в рваный плащ. Хотя весна уже близилась к концу, девушке становилось все труднее унимать пробиравший до костей холод.

«Должно быть, все дело в том, что так редко удается увидеть солнце», – подумала она. Ведь прошел уже не один день с тех пор, как ей пришлось стать ночным призраком, просто тенью.

Она встрепенулась, ощутив острый приступ голода, и покрутила головой из стороны в сторону, пытаясь избавиться от этого мучительного чувства. Еды не будет до вечера, пока в замке все не заснут, пока не угомонится управляющий и не покинут парадных комнат слуги, уцелевшие после пожара. Только тогда она сможет покинуть свое убежище и пробраться в кухню в поисках объедков, которые позволят не умереть от голода.

Те, кто остался в замке, считали ее призраком. Какими же болванами сочли бы они себя, если бы узнали, насколько человеческими были ее потребности!

Ветерок все свежел. Теперь он качал чудом державшуюся на своем месте ставню – и та раз за разом отчаянно громко стучала о раму окна. Вернее, о то, что было рамой совсем недавно. Это было время отдыха, поэтому девушка с ненавистью взглянула на надоедливые ставни. Мысленно Равенна сравнила себя с летучей мышью или ночной совой: ведь теперь только под покровом ночи она могла свободно перемещаться по этой выжженной тюрьме, которую когда-то называла своим домом.

С усилием поднявшись на ноги, странная фигура, одетая в лохмотья, медленно пересекла комнату. Когда она приблизилась к ставням, нарушавшим ее покой, неожиданно услышала ржание лошадей: источником шума был внутренний двор, находившийся внизу. Прислушавшись, девушка поняла, что там что-то происходит.

Взявшись за ставни, она слегка прикрыла их, даже не пытаясь разглядеть, что случилось.

«Появился новый хозяин, – подумала она. – Обреченный… Что ж позвало тебя сюда, глупец?»

Еще совсем недавно ее дом был иным. Иным было и все вокруг – даже дорожки огромного парка, усердно выметаемые каждое погожее утро. Вся округа уважала почтенных хозяев Невильс-Лоджа – гостеприимных и хлебосольных. О, как часто тогда случались балы, какими шумными и веселыми были пикники у озера, какими довольными – слуги и какими счастливыми они, ее любимые родители.

Все изменилось в тот день, день, который отнял у нее весь мир и все светлые надежды. День Большого Пожара.

Миновала осень, прошла холодная зима, пришла весна, но никто не осмеливался нарушить обширных и заброшенных теперь владений. Обвалившиеся, поврежденные огнем крыши, проломы в стенах, сквозь которые видны были отвесные скалы озера Лох-Невильс, выжженные, шаткие полы: вот во что превратилось некогда парадное, полуночное крыло замка Невильс-Лодж – место, запретное для всех, кроме призраков. Но когда Равенна медленно пробиралась по привычному пути через разрушенную комнату к деревянной панели, где находился секретный проход, ведущий вниз, в подземные туннели и пещеры, она впервые за долгих полгода ощутила, что кто-то здесь побывал, причем совсем недавно.

Девушка остановилась и огляделась. В надвигавшихся сумерках мало что можно было рассмотреть. Мягко опустившись на колени на деревянный порог у дверного проема, она стала внимательно изучать покрытый пеплом пол коридора за дверью. Сама она старалась не пользоваться этими коридорами. Уж слишком велик был риск, что кто-то из наглецов, предпочитавших считать себя смельчаками и рискнувших сунуться в это крыло замка, увидит ее. Но куда хуже будет, если он к тому же ее узнает.

Хотя в надвигавшейся темноте и пришлось напрягать зрение, она ясно различила нечеткие следы, оставленные здесь кем-то, кто пришел со стороны западной столовой. Кто бы это ни был, он повернул в сторону отцовского кабинета, или, точнее, того, что осталось от этого кабинета. Девушка бесшумно поднялась и, держась около стены, направилась по коридору в сторону кабинета. Встав за дверным проемом, она украдкой заглянула в обугленную комнату. Помещение оказалось пустым. Равенна еще пристальней стала вглядываться в темный проем коридора. Поскольку она только что спустилась с верхнего этажа, тот, кто побывал здесь раньше, должен был пройти по почти разрушенной лестнице на первый этаж.

Облегченно вздохнув, она поплотнее закуталась в свое убогое одеяние и еще раз заглянула в кабинет. Едва переступив порог комнаты, она почувствовала, как грудь сдавило щемящее чувство невосполнимой утраты и скорби. Все обратилось в прах. С одной из стен свисали обгоревшие клочья, которые когда-то были гобеленом. Обгоревший стол и остатки стульев дополняли картину полного запустения.