Мария Клевская - Сквозь пальцы [litres самиздат]

Все бабы как бабы, а эта подбешивала. Не, ну правда, вроде обычные сопли-слюни в сети – котики, цветочки, пафосные обороты, причесанные фразы, стишки в стиле впавшего в деменцию Пастернака. А потом бац – и вылезает вроде бы норм человек. «Подвожу итоги старого года – я ни хера не сделала». И правда ведь, ни хера, судя по ленте. Значит, критика есть в голове. И писать, оказывается, умеет четко, не по-мудацки. И только начнёшь думать – вот же, почти что личность. А она «за мат извините». Таких качелей Саша не выдержал, написал под дебильным постом: «По мне извиняться за это глупо». Он хотел написать «тупо», но сдержался в последнюю минуту. Ещё расплачется прямо в айфон, похоже, чувствительная дама. А дама такая отвечает: «Согласна, но, у меня, в силу ряда физиологических особенностей и непроработанных комплексов нет яиц. И как Вы я не могу». Это «Вы» с большой буквы, конечно, резануло глаз, но ржущий смайлик коммент честно заслужил. И захотелось почему-то увидеть эту завитую куклу с улыбающихся, как под копирку, фотографий. Заглянуть в её настоящее лицо, взять за безвольные плечи, потрясти как следует и вытрясти истинное нутро. Каждый раз эта мысль резала чем-то щекотным в желудке при выскакивании очередного беспомощного поста. Впрочем, может, это просто организм отчаянно сопротивлялся кофе и энергетикам, заливаемым в него литрами по ходу работы над новой книгой.

В январе в пестрых зарослях фейсбучной ленты он вдруг наткнулся на что-то вроде рецензии на один из своих рассказов от той самой противоречивой мадам, по статусу профиля замужней, владеющей двумя языками и породистой кошкой Нины Ивановой. Рецензия, конечно, такая же убогая, как и всё остальное, ожидаемо положительная и полная реверансов. Но удивляло, что наткнулся случайно, спустя уже пару дней. Нина его не отметила и никак не уведомила. Может, чувствует убогость? Поблагодарил, репостнул это позорище, пусть висит. Но внутри от замусоленного «текст очень хорош, его надо читать и вчитываться» разливалось волнами какое-то неясное тепло и губы сами расплывались в пошлой улыбке. Можно бы и пригласить на какую-нибудь писательскую встречу. Но встреч пока не ожидалось. В городе буйствовал вирус, и многочисленные собрания настоятельно не рекомендовались.

Когда зима закончилась, пандемийная паника заметно поутихла. В воздухе запахло свежестью, свободой, молодой травой и легким алкоголем. Музеи, театры, киношки алчно распахнули изголодавшиеся по наживе зубастые кассовые рты.

В конце апреля, придя в ресторан, служивший местом регулярного сбора их небольшой режиссерско-писательской компании, он увидел её вживую. Сразу, конечно, не узнал, не ожидал. Давняя подруга Оля, чмокнув в щёку и дохнув сладкими духами, как негласно избранная распорядительница застолья, усадила его, неприлично опоздавшего, на единственное свободное место, далеко от себя и от Нины. Прочирикала: «Это вот моя соратница по Альма-матёр,

ну да заочно вы знакомы».

«Зачем она её притащила», – зло подумалось Саше ожидавшему комфорта и непринужденности от этого вечера. В желудке снова защекотало. Однако, он улыбнулся и через весь стол протянул Нине руку. Та с готовностью, хоть и слегка недоуменно подала свою. Саша пожал её прохладную ладонь. «Конечно, знакомы. Только давай сразу на ты, хорошо?» – «Хорошо», – последовал быстрый ответ. Заискивающая интонация смущенной в незнакомой обстановке школьницы ему не понравилась, а голос был приятный – грудной, низкий, но не слишком.

За столом велась оживленная болтовня, много пили, как всегда. Нина не отставала. Удивляло и почему-то раздражало, что все трое мужиков за столом наперебой лезли к новой знакомой со своими дебильными шуточками, блестящими глазками и типа дружескими похлопываемыми по руке. И это при том что здесь же сидели две юные и вполне ничего актрисы, абсолютно свободные, в отличие от Нины с её тонким золотым колечком на пальце. Со своего края стола он даже не пытался докричаться или вклиниться в разговор. Когда зазвучала музыка, и в другом конце зала появилась скромно танцующая пара, Саша встал, обошёл сидящих и положил руку Нине на плечо. Она обернулась. Увидев его, на мгновение обняла тёплым, обволакивающим взглядом, быстро сменившемся на приличный в таких случаях вопросительный.

«Пойдём потанцуем?»

Саша умел танцевать отлично, сказывалось актёрское образование. Но, уважая партнёршу, не выпендривался и спокойно переступал ногами, покачиваясь вправо-влево. Впрочем, вскоре, поняв, что та двигается легко и чувствует музыку, позволил себе пару наклонов вниз и даже один поворот. Когда же начался вальс, выяснилось, что Нина в курсе существования малого и большого квадратов. Они неспешно закружились по залу.

«Быстрее можешь?» – крикнул Саша ей на ухо, пытаясь прорваться сквозь музыку. – «Не знаю». Но вёл-то он, и пришлось смочь. А когда она запнулась и чуть было не рухнула со всей дури на клетчатый черно-белый ламинат, Саша подхватил девушку и поднял вверх, так что пару секунд до окончания мелодии она просто летела на несколько сантиметров выше пола, а потом упала прямо ему в руки. Прозвучало два-три зрительских хлопка.

Губы её смеялись, очень хотелось впиться в них со всей силой озорного удальства, которое так и гуляло в крови. Но он неожиданно струсил делать это перед всеми. А раньше никогда не трусил. За актерско-писательским столом на них весело поглядывали. Все, кроме Оли, которая отчего-то грустила, а к концу танца совсем помрачнела. «Ревнует что-ли» – подумал Саша, но тут же забыл об этом, повернувшись к запыхавшейся девушке.

«Подышим?» – нетерпеливо проговорил он и, не дожидаясь ответа, потянул Нину на лестницу.

Они спустились на первый этаж и, словно две давно застрявшие в маленьком скворечнике птицы, с облегчением вырвались наружу. В ту же секунду Саша бросился целовать её лицо – подбородок, розовые щеки, засахаренные дешевыми сладкими коктейлями губы. Нина, поначалу инстинктивно упершаяся локотками в его полукашемировый свитер, чуть задохнулась, а потом обняла и приняла в свои чуткие тонкие пальцы всё с ней происходящее.

«Поедем ко мне? Поедем?» – Саша чувствовал какой-то лихорадочный озноб и сводящий всё внутри животный страх – вдруг откажется? Она молчала и целовала его в ответ, привстав на цыпочки, обвив белыми руками загорелую сашину шею. «Ты же не боишься? Я хочу тебя, очень… давно…» Дыхание сбивалось, и он начинал снова: «Давно… наконец ты здесь»

«Да, хорошо, хорошо», – словно в забытьи проговорила она. Саша отстранился. «Правда?» Она опустила голову и быстро закивала.

Он сидел на заднем сиденье такси рядом и, всё страшась перемены в её настроении, шептал: