Рокси Нокс - Отец подруги и я – 2

– Что-о?? – грозно сверкает глазами. – Да как ты смеешь думать обо мне так, глупая девчонка? Разве я тебя когда-то унижал?

Молчу, смотрю куда угодно, только не на него. Он страшно зол, и его эмоциональное состояние посылает мне импульс: «Эй, берегись!»

– Что ты молчишь? Нечего сказать? Так я и думал.

Поворачивается ко мне напряженной спиной и идет в сторону двери.

– Слава! – останавливаю его криком у двери.

Он резко оборачивается и выжидающе смотрит на меня.

– Прости за то, что я сейчас сказала, – говорю тише.

Он качает головой и исчезает в полутемном коридоре.

***

Нервно нажимаю на кнопку вызова лифта и прислушиваюсь. Он вообще работает?! Как эта несносная девчонка может думать, что я мстительный и мелочный тип? Когда я давал ей такой повод? Когда закрыл подаренную ей карту Теплобанка?

Створки лифта открываются, и я вхожу внутрь. А что я должен был делать? Продолжать содержать ее и ее любовника? Этого не будет никогда!

Она даже не догадывается, что мое заявление о том, что квартира оплачена наперед до конца учебного года – ложь. Я продолжаю ежемесячно переводить риэлтору деньги. Просто потому, что мне по-человечески ее жаль. А она считает меня злопамятным монстром, способным на подставу. Разве не я выручал ее столько раз из беды?

Выхожу из дома и сажусь в машину. Полное фиаско по всем фронтам – секс не удался, еще и девчонка разозлила. Достаю из бардачка успокоительное, которое прописал врач, и выпиваю сразу две таблетки. Теперь главное быстро доехать до дома, чтобы не уснуть за рулем.

Дома меня поджидает Маша. Да не одна, а со своим щенком.

– Папа, мы хотим тебе кое-что сказать, – говорит Маша тоном, не сулящим ничего хорошего.

– Я стану дедом? – шучу, криво усмехаясь.

– Нет, конечно, – таращит глаза дочь. – Мы с Владом приглашаем тебя в субботу на ужин в ресторан.

– Кто платит за банкет? Ты? – киваю дочери.

– Папа, уймись! Конечно, платит Влад.

– Мм, и по какому поводу сбор? – скрещиваю руки на груди и сверлю обоих подозрительным взглядом.

– По поводу нашей помолвки, – встревает Влад.

– Опять двадцать пять! – говорю с досадой. – Ну сколько можно повторять тебе: моя дочь не будет выходить замуж в восемнадцать лет!

Снова завожусь. Толку от этого успокоительного, меня уже ничего не берет с этими девицами. То одна отчебучит что-нибудь, то вторая!

– Папа! Это мне решать. Свадьба будет в следующем году. Сейчас только помолвка!

– Надеюсь, до следующего года ты передумаешь, – говорю мрачно. – Молодец, Востриков, так хочется поскорее стать моим замом, да?

– Ростислав Андреевич, – краснея, отвечает парниша, – мне это не нужно. Вы итак сделали меня начальником отдела. Чего мне еще желать в мои годы?

– Как чего? – усмехаюсь. – Отправить меня на пенсию и возглавить Теплострах.

– Папа, хватит наговаривать на моего жениха, – встревает дочь.

– Маша, на два слова, – хватаю дочь под руку и тащу на кухню.

Наливаю себе стакан воды, выпиваю залпом и поворачиваюсь к ней:

– Ты разве не понимаешь, почему он хочет на тебе поскорее жениться?

– Из-за твоих денег? – ядовито спрашивает дочь.

– Да. Ты богатая невеста. У тебя будут еще толпы желающих – только пальцем ткни в любого понравившегося.

– У нас с Владом любовь.

– Еще каких-то полтора месяца назад у тебя была любовь с щенком Токаревым, теперь с щенком Востриковым. Какая же ты любвеобильная, Маша!

– Прямо как ты, папа!

– Не смей так со мной разговаривать! – ставлю кружку в раковину, и она издает страшный грохот. Твою мать, разбилась.

– Ты в чужом глазу соломинку замечаешь, а в своем бревна не видишь! – кричит в ответ Маша.

На минуту я прихожу в себя и понимаю, что мы стоим на кухне и орём друг на друга. Чтобы на это сказала Машкина мать? Она всегда умела мастерски погасить любой конфликт между нами. Одно-два ласковых слова – и мы уже мирно пьем чай.

– Ладно, – вздыхаю. – Делай, что хочешь, дочь. Я тебя предупредил.

– Ты думаешь, Ксения тобой не пользовалась, а? Твоими деньгами!

– Замолчи, Маша, – цежу сквозь зубы.

– Купил ей самый крутой телефон, снял квартиру, карту дал безлимитную! И машинку, наверное, пообещал, да? Как сдаст на права. Какой-нибудь Порш?

– Маша, немедленно закрой рот. Я не собираюсь обсуждать с тобой эту тему.

– Только не помогли твои денежки, она променяла тебя на молодого и красивого!

Правая рука без моей команды замахнулась и ударила ее по щеке. Маша с ужасом посмотрела на меня и выбежала из кухни вон. Я тяжело опустился на стул и спрятал лицо в ладони. Вспышка гнева прошла, и я дико сожалел о том, что ударил дочку. Она вывела меня из себя. День тяжелый по всем фронтам, еще и разговор на повышенных тонах. Я поймал себя на мысли, что мысленно обращаюсь к своей покойной жене: «Прости меня, Валерия, что ударил нашу дочь. Скажи, ну что мне с ней делать? Как поступить?»

«Поступай мудро, Слава», – говорит во мне голос Леры.

Мудро – это значит, поддаться ей, пустить все на самотек? А что если Маша намылилась замуж, только затем, чтобы вырваться из-под моего контроля? Значит, моя забота ей поперек горла уже стоит.

Вижу этого щенка Вострикова насквозь – его интересуют Машкины деньги. Дочь генерального – лучшей партии не сыскать. Обычно зятья становятся правой рукой тестя, его первым заместителем. Черт, ну как мне до нее достучаться?

– Вы не можете бить Машу! – слышу за спиной разъяренный голос Вострикова.

Оборачиваюсь и вижу, что он стоит совсем близко, сжав кулаки. Хм, неужели ударит меня – своего босса? Встаю со стула и подхожу к нему вплотную.

– Ты что-то сказал, щенок?

Спокойно выдерживает мой взгляд. Не боится?

– Если Вы еще раз хоть пальцем ее тронете, клянусь, я заберу ее к себе домой. Она не будет терпеть Ваши побои.

– Побои? – усмехаюсь.

– Она плачет сейчас в своей комнате. Закрылась изнутри.

Толкаю Влада плечом и выхожу из кухни. Поднимаюсь на второй этаж и стучусь в спальню дочери:

– Маш, открой.

– Уходи! – слышу голос сквозь рыдания.

– Маш, прости меня, родная. Я погорячился. Давай поговорим? – прислоняюсь лбом к холодному дереву. – А помнишь, когда ты была маленькая, ты залепила мне пощечину? Мне тоже тогда было обидно, Маш.

Дверь резко открывается, и я вижу заплаканную дочь.

– Я ударила тебя тогда из-за того, что ты купил мне не того медвежонка, – сквозь слезы улыбается Маша.

– Да, точно. Повод забыл, но леща помню, как будто это вчера.

– Меня мама наказала в тот день. Сказала, чтобы я не смела поднимать руку на отца.

– Прости, дочь. Я очень жалею о случившемся. Я приду в ресторан на вашу помолвку. Обязательно приду, – касаюсь лбом Машкиного лба и обнимаю ее за плечи.

– Спасибо, пап.